Холст

Прокурор с хмурым выражением лица бросил трубку. Только он сам знает, что у него полыхало в голове в эту самую минуту. Фаниль и связанное с ним сложное дело, в котором задета честь и достоинство мужественного солдата, ушли далеко на задний план. С тем же выражением лица он в очередной раз берется за трубку.

– Здравствуйте, Юлия! Звонит вам прокурор. Меня зовут Мансур Рустамович. Мы можем с вами встретиться и поговорить о вашем друге Сергее? Думаю, как другу вам будет важно это услышать.

– Что случилось, что Сергей натворил? – ее голос был полон испуга, – Да, конечно, давайте завтра после обеда. Мне приехать к вам в прокуратуру?

– Нет, в прокуратуру не надо. Встреча будет неофициальной. Я его знакомый и у меня на руках есть информация, которой я хотел бы поделиться с вами и обсудить. Только не говорите Сергею о нашем разговоре и о нашей встрече. Это важно! Его нельзя испугать. Держите все в тайне.

– Хорошо.

–С утра я узнаю, во сколько мы можем встретиться. Сразу же позвоню к вам. Пожалуйста, ничего не планируйте.

– Договорились, – смогла проговорить Юля на последней капле воздуха. После, как прокурор сбросил трубку, она прижала телефон к груди и зарыдала.

***

Утреннее солнце со всей своей набранной за ночь силой беспрепятственно пробивалось в не зашторенное окно, ослепляя Сергея сквозь закрытые веки. За это утро спальня успела прогреться на столько, что на лбу Сергея отражали солнечные лучи появившаяся испарина. Крупные капли пота стекали со лба на подушку, оставляя после себя бледно-красную полоску.

Спросонок, не открывая глаз, Сергей взялся за угол подушки, чтобы вытереть пот со лба. Едва он отнял правую руку от кровати, как громко воскликнул от внезапно нахлынувшей дикой боли в ладони. Его глаза мгновенно окрылись, и тут же принялись внимательно изучать поднесенную к лицу ладонь. С недоуменным взглядом он сел на край кровати и стал левой рукой ощупывать правую ладонь.

На указательном пальце красовался глубокий порез, вокруг которого твердой коркой засохла кровь. Он тут же обернулся. Его подушка, подушка Марии и покрывало с одеялом со стороны Марии были измазаны уже бледно-красной, ссохшейся, кровью. Осматривая постель, он еще раз громко воскликнул, когда попытался опереться на правую руку. На ладони, под самым мизинцем, красовалась широкая деревянная заноза, которая вошла под кожу так глубоко, что казалось, будто она полностью замещает функции пястной кости. Он снова схватился левой рукой за правую ладонь и оставался сидеть на краю пастели вполоборота, внимательно изучая ту половину постели, на которой спала Мария. Разогретое утренним солнцем красное лицо, стало так быстро тускнеть и бледнеть, что казалось еще немного и из него выйдет все та кровь, которая придавала ему цвет жизни. Теперь не солнце светит Сергею из окна, а луна со своими бледными, серебристыми лучами.

Его походка от кровати до коридора была очень медленной, ступня к носку, носок к ступне. Он внимательно вслушивался в бесшумный дом. В его глазах играл огонек надежды.

Проходя через дверной проем, этот самый огонек стал мерцать, словно ветер своим дуновением гасил его. Дверь, наличники были измазаны уже высохшей, все той же бледно-красной краской. Сергей пытался было выдавить из себя хоть слово в сторону кухни, но вставший в горле комок не давал выхода воздуху. Держась за стену, Сергей ступил дальше, но тут же отнял ногу. Под его ногой хрустнула пустая баночка с рецептурными успокоительными. Сами же таблетки были беспорядочно разбросаны по всему коридору, а некоторым из них удалось и вовсе доскакать до спальни.

– Ты чего там крадешься? – из кухни донесся укоризненный голос Марии, – чувствуешь вину, стыдно тебе?

Вместо ответа Сергей оперся спиной о стену и с громким выдохом поднял глаза кверху. Кровь, как горная река, быстро приливала к его лицу, а его громкий выдох можно было услышать и на улице.

– Милая, я так испугался?

– Испугался за то, что снова поднял на нас руку? – все с тем же укором с нотками безразличия продолжала Мария.

– Может мне изолировать себя от вас? Так для вас будет лучше, а мне на душе спокойнее. Надо послушаться врача и лечь в больницу.

– Ой ли!

– Папа, я вернулся! – Васька громко вскликнул в своей комнате.

– Не открывай дверь! И даже не думай зайти в его комнату, слышишь – вскликнула Мария, – хорошо досталось ему вчера от тебя. Дай мальчику хотя бы нормально выспаться. Может, ему хотя бы так удастся позабыть вчерашнее.

– Ты простишь меня? – Сергей отпрял от стены и тем же кротким шагом, ступня к носку, пошел в конце коридора на кухню, – ты ведь не злишься на меня? – он перебирался вдоль стены, шоркая ее своим плечом. Он внимательно вглядывался в дверной проем, ожидая наконец-таки увидеть очертание своей жены. – Ай! – громко воскликнул он.

– Не разбуди сына, говорила же. Что опять случилось?

– Наступил на деревянную рамку картины.

– Дай угадаю. Это рамка от картины, где нарисован Васька на мотоцикле в горах? – ее голос так же отдавал безразличием.