Холст

– Спасенные жизни всегда подпитывают и напоминают нам суть нашей профессии спасателей.

– А каждая не спасенная жизнь оставляет дыру в сердце с размером в целый вертолет, – вздохнул Евгений Николаевич.– Ну, все, сегодня хороший день, – взбодрился командир. – Саш, в ближайшие выходные нас сменяет новый состав спасательной службы из Казани. Так что скоро едем домой. Давай камеры слежки обсудим в дороге. А она у нас будет долгая.

– Хорошо, Евгений Николаевич. Я тогда пойду?

– Иди, Саша, – командир встал из-за стола. Он пошел следом за Сашей к выходу, – Погоди, ты сказал, что у твоего друга двор и подполье. Он разве не живет в квартире, которую должны были выдать ему за счет города?

– Какая квартира, вы что, ха-ха, – рассмеялся Александр, – Кому-то может и дали, но ему точно нет! Он помыкался по кабинетам чиновников и уехал в деревню.

–Может это и к лучшему.

Сегодняшние поиски и последовавшее за ними спасение заставили палатку, где располагался Александр, гудеть. Если и существует коллективный разум, то он точно располагался здесь. Каждый из спасателей возбужденно вставлял свои реплики в идущий не спеша разговор о семье, о пацане. О том, когда к нему подошла мама, он не проявил никакой нежности, даже не обрадовался. Предположений было множество, но более громкие слова были от Евгения. Он настойчиво сказал, что, наверное, он все эмоции отдал сестре, все свои положительные эмоции, до последней капли. Свою мысль он закончил фразой: «За эти два дня он сильно повзрослел».

– Лишись сегодня семья одного, и все остальные мгновенно состарились бы, – сказал рослый мужчина, чья кровать стояла в дальнем углу палатки. Он лежал, подняв ноги на спинку кровати, и заложив руки за голову, рассматривал брезентовый потолок, который трепало на ветру.

– Отцы! – вскликнул мужчина лет тридцати пяти. Он укладывал свою одежду на прикроватную тумбочку. – Здесь же все служили? – обернулся он в центр палатки.

– А сейчас, Миха, что мы по-твоему делаем? – рассмеялся лежащий на соседней кровати мужчина лет сорока пяти. Его смех подхватили остальные.– Лично я, как забрали меня в армию в восемнадцать лет, так и не переставал служить.

– Когда за нами в «аквариум» приехал «покупатель», всем стало ясно, после учебки нас повезут на войну, – аккуратно повесив куртку на спинку стула, продолжил Михаил, – меня отец приехал провожать. До сих пор не знаю, как его вообще пустили внутрь призывного пункта. Нас уже было загнали в автобусы. Я только потом увидел отца, стоящего в кустах. Он не спускал с меня глаз, – мужчина замер, смотря куда-то вдаль, сквозь брезентовые стены.–Я никогда его таким постаревшим не видел!

– Черт, – воскликнул Александр. Он уже удобно расположился на своей кровати, внимательно слушая все то, что говорит коллективный разум.–Черт, черт! –Саша вскочил с кровати. О том, что он выбежал из палатки босиком Саша понял по словам сослуживца, который только входил. Он же окрикнул ему – «Ты куда, босиком?»

Саша крепко сжимал телефон в руках. Он ничего не ответил. Он бежал вдоль импровизированной улицы, сложенной из палаток. Только на краю палаточного городка он остановился. Была ли это истерика, непонятно. Что было у него в голове, тоже не было возможности додумать. Он стоял в нательном белье и осматривал возбужденным взглядом городок, тот самый, который был создан здесь, чтобы спасать людей.

– Мама, здравствуй, я очень рад тебя слышать, – Саша позвонил маме. – У нас сегодня прошла спасательная операция. Мы спасли четырех человек от пожара в лесу. Из них двое детей. Мама, знаешь, я только сейчас понял твои переживания за меня, то, как ты теряла свои годы в тревогах за меня, когда я уходил в армию, когда выезжал на спасательные операции. Мама, я не понимал, что я старил тебя и, наверное, твоя болезнь появилась из-за меня. Мама, прости меня, прости своего нерадивого сына, прости, что я поздно осознал это и не берег тебя.

– Сынок, ты сейчас на задании, и тебе нельзя волноваться. Жду тебя живым. Саша, это важно для меня. Звони мне чаще, сынок, и для меня этого будет сейчас достаточно, – нет, ее голос не дрожал. В нем снова зарождалась жизнь, словно ни болезни, ни старость не мучили ее больше. А ведь буквально пару минут назад, обсуждая с соседкой по лестничной площадке принесенную Сергеем картину, ее голос был хриплым, все слова давались с одышкой.

– Нас переправляют обратно. Скоро вернусь домой.

– Сашенька, сынок, – пропела она –не торопись, ладно? Знай, я тебя всегда жду.

– Мама, я тебя люблю, – прокричала он. – Мама, алло, я лю… – но в ответ он услышал только короткие гудки.

Из-за того, что прервалась связь, или из-за того, что он не успел сказать маме то, что ей никогда не говорил, Александр словно его окатили холодной водой, вернулся в реальность и осматривал свои ноги. За время разговора он пальцами ног закопался в кучку из сухих еловых иголочек. Как долго он добирался обратно в палатку сложно подсчитать сейчас. Но его походка была похожа на плывущий по неспокойному морю парусный фрегат с высокой и массивной шток-мачтой.