Хома Брут

Остальные восемь человек, включая двоих чумаков, атамана и Хому, озираясь, разбрелись по просторной зале. Свет, лившийся из окон, был уже не таким ярким, так как день близился к вечеру. Вокруг постепенно сгущались сумерки, но необходимости разжигать огонь, чтобы освещать помещение, пока не было.

Единственной достопримечательностью залы был массивный камин, инкрустированный черным камнем с большим вкусом и старанием.

Рассредоточившись, чумаки проверяли каждый закуток в надежде отыскать что-то ценное, но все ценное давно было разграблено, несмотря на дурную славу замка. Ничего не найдя, кроме двух странных скелетов, сидевших откинувшись в запыленных креслах у камина, словно они просто отдыхали, чумаки решили, что это чья-то шутка или попытка напугать тех, кто верит, что в замке водится нечистая сила.

Притихнув, заметно подавленный угрюмой обстановкой и отсутствием ценных находок, отряд оставил первый этаж и, неловко, натужно посмеиваясь, поднялся по широкой лестнице на второй.

Они оказались в коридоре с довольно узкими окнами, пропускавшими не так много света, и потому видимость тут была значительно хуже. В длинный просторный коридор с круглыми колоннами, утопавший в серых тенях, выходило множество изящных, но тяжелых дверей, которые вели в спальные комнаты. Обходя спальни вместе с отрядом, Хома отметил, что, покрытые пылью и плесенью, они мало чем отличались одна от другой, разве что цветом портьер, а в некоторых из них до сих пор удивительным образом сохранились громоздкие каркасы кроватей.

По тому, как стихли разговоры и брань, по тому, как все чаще и чаще тот или другой козак вскидывал оружие, услыхав в сереющей темной мгле чьи-то шаги, Хома понял, что непонятная тревога, которую он чувствовал постоянно, постепенно охватывала весь отряд.

Не зная, что делать со своим беспокойством и окончательно потеряв интерес к поискам, парень вышел в коридор, терпеливо ожидая, пока чумаки с атаманом рыскают по когда-то жилым комнатам. Вглядываясь в мутные запыленные окна, за которыми смутно угадывался темнеющий двор, он внимательно прислушивался к звукам, раздающимся в замке, буквально кожей ощущая затаившееся тут зло. Бурсак готов был поклясться, что чувствует чье-то незримое присутствие. Оно преследовало его повсюду, куда бы он ни шел. Встревоженно вздрагивая, Хома то и дело хватался за саблю, вглядываясь в каждый угол, в котором пролегла тень и где кто-то мог затаиться.

Солнце неумолимо клонилось к закату, тени становились глубже и гуще. Тревога в Хоминой груди росла с каждой минутой.

Снующие тут и там чумаки, казалось, тоже все сильнее чувствовали беспокойство и волнение. Все чаще останавливались они, чтобы незаметно отдышаться, все меньше смеха и разговоров слышалось вокруг.

Не в силах больше терпеть, бурсак зашел за круглую колонну посреди коридора и осторожно заглянул в ворот своей рубахи, стараясь прикрыть свет от медальона, чтобы кто-то случайно не заметил его.

Камень светился ровным голубым светом.

Выругавшись про себя, парень задрожал и с опаской огляделся по сторонам. Серые тени стали совсем черными. Казалось, в каждой из них притаилось чудовищное зло и тянется к нему невидимыми руками. Облизнув сухие губы, Хома резко взглянул на потолок, ожидая, что, может, зло притаилось и там, но не увидел ничего, кроме широких сводов и роскошной потемневшей от времени люстры, которую, видимо, не успели разграбить только потому, что она висела слишком высоко.

Кто-то резко дернул его за плечо. Едва не вскрикнув, Хома увидел чумака, замахнувшегося на него саблей, с совершенно обезумевшим от страха лицом. Звали его, кажется, Свирид.

– Ты что задумал?! – тараща глаза, воинственно спросил чумак.– Сбежать хочешь?

– Н-нет,– удивленно прошептал бурсак и поднял руки, чтобы показать, что он безоружен.

Рядом послышались мягкие шаги, и на них удивленно уставился Братислав.

– Все спускаемся вниз. Сейчас же! – прикрикнул он, сурово глядя на чумака.

Убрав саблю, чумак окинул Хому недобрым, подозрительным взглядом и послушно последовал за атаманом и остальными, продолжая сердито озираться.

Промокнув рукавом выступивший на лбу пот, бурсак медленно ступил на лестницу, стараясь не оглядываться на черный коридор позади него.

Когда отряд молча спустился в просторный зал на первом этаже, непроглядная мгла заполнила собою уже все пространство. Пробираясь на ощупь, Братислав подошел к небольшому, но тяжелому на вид перевернутому столику, брошенному посреди залы за ненадобностью, и ударом ноги отломал ножку. Оторвав от ветхой портьеры кусок расползающейся тряпицы, атаман намотал ее на ножку столика на манер факела. Вынув кремень и кресало, он стал чиркать, стараясь разжечь его. Как завороженные чумаки наблюдали за ним, замерев на месте.

Наконец атаману удалось это сделать. Ярко вспыхнув, ножка от стола заскрипела, озарив залу светом и задымив горьким запахом горелого лака. Подняв факел, Братислав подошел к началу коридора, в котором скрылась другая часть отряда, и, облокотившись о стену, стал ждать.