Хомопанк

Эдвард зашел в отель и услышал музыку, звучащую где-то внутри здания, возвращая к временам, когда в ресторане играли музыканты, радуя гостей.

Кто-то пел под аккомпанемент гитары:

Соберитесь все друзья,

Поведаю я вам

О том, как сложилась судьба моя.

Мне двадцать восемь лет

Познал я много бед

Не раз и не два хотел бросить всё я.

Забыться – вот моя мечта,

Забыться – вновь придет она,

Та, что слезы уберет и на ухо мне шепнет:

«Это жизнь, не твоя вина».

Работал, сколько мог,

Отдавал все долги в срок,

В беспамятстве за полночь валился дома я.

Влюбился – судьба,

И крошка моя,

Но отказалась выйти замуж за меня.

Сестренка родила

В подоле принесла,

Не знал, как нам быть, что же делать?

Мать уж померла,

Отца и не было;

Пришлось работать до изнеможенья.

Забыться – вот моя мечта,

Забыться – вновь придет она,

Та, что слезы уберет и на ухо мне шепнет:

«Это жизнь, не твоя вина».

Ушла моя сестра,

Оставив малыша,

И так я стал отцом невольно.

Дитя не смог поднять,

Чужим дал воспитать,

Не знает теперь он родного.

Сильно заболев,

Я понял: конец.

Не будет больше парня озорного.

Прощайте друзья,

Прощай, сестра моя,

И свет вдалеке уже вижу я.

Забыться – вот моя мечта,

Забыться – вновь придет она,

Та, что слезы уберет и на ухо мне шепнет:

«Это жизнь, не твоя вина».

Скажу я вам друзья,

Нет нам житья,

Тем, кто за крохи продается.

Я выжил – инвалид,

Двадцать восемь мне на вид,

Но стар, словно дряхлый старикашка.

Забыться – вот моя мечта,

Забыться – вновь придет она,

Та, что слезы уберет и на ухо мне шепнет:

«Это жизнь, не твоя вина».

Удивленно раскрытыми глазами смотрела компания мародеров на неизвестного мужчину, который всё это время стоял в дверях. Молодые парни сидели в вестибюле на расставленных в круг стульях, скинув награбленное прямо себе под ноги.

– Простите, – только и смог выговорить Эдвард.

По лестнице со второго этажа спускался высокий незнакомец; он остановился и пристально посмотрел на Эдварда. В тот момент Эд подумал, что никто лучше, чем эти бандиты, его не поймет; ему захотелось присоединиться к мародерам, может, даже пуститься вместе с ними в странствия по всему миру.

Конечно, всё это было глупостью, минутная слабость. Мужчина на лестнице заметил колебания Эдварда – он от рождения был весьма проницателен, можно сказать эмпат, пожалев потерянную душу, он предложил Эдварду отдохнуть с ними.

С радостью согласившись, Эд присел рядом с молодыми людьми.

Мародеры обычно не задерживались на одном месте: после продолжительного разговора с Сильным, компания покинула отель, а Эдвард остался, превратив заброшенное место в свой дом.

В аэропорту Римма попрощалась с Ролло – добродушный парень ей очень понравился и, если она правильно всё поняла, им предстояло часто встречаться. Ее встретил водитель-робот на машине – он сообщил, что они едут в город. Девушка, ожидавшая увидеть Ньюдон – мегаполис, построенный для Сильных и избранных, с удивлением обнаружила, что они заезжают в какой-то покинутый населенный пункт – заброшенный, полуразрушенный – в таких жили люди в Старую эру.

Они ехали по разбитой дороге мимо невысоких (не выше пяти этажей) некогда жилых домов – складывалось ощущение, что люди вот-вот вернутся, включат свет, начнут заниматься домашними делами, но нет… Это был настоящий город-призрак. Римма рассматривала кафе, рестораны, магазины, витрины которых были разбиты, а содержимое выброшено на улицу. Повсюду валялись какие-то вещи: одежда, домашняя утварь, куски пластика – здесь явно орудовали мародеры. Солнце уже село, и без освещения стало совсем жутко – темнота, холод и тишина, нарушаемая лишь гулом двигателя их машины.

Но вот из мрака выступило четырехэтажное здание, походившее на отель, из всех окон которого на серый асфальт проливался теплый свет. Подъехав к этому островку жизни, робот остановил машину.

Римма вышла – на пороге ее уже ждал мужчина. В свете единственных на всю улицу работающих фонарей девушка разглядела его – седой, коренастый, в карих глазах – нескрываемая усталость, которую человек приобретает только к концу жизни, пережив множество свалившихся на него бед. Он даже не подошел, чтобы помочь ей с сумкой или забрать холст, который она держала под мышкой.

– Здравствуйте, – прервала молчание Римма.

– Заходи, – произнес мужчина.

– Простите, вы не могли бы мне помочь? – попросила девушка.

– Это ты меня извини. Сейчас, – спохватился тот.

Он забрал у Ри и сумку, и холст.

– Это та самая картина? – спросил мужчина, когда они зашли в дом.

– Да, – ответила Римма.

Она уже изумленно разглядывала вестибюль: на отделанных красным деревом стенах круглые похожие на бутоны светильники, впереди – парадная лестница, слева от лестницы барная стойка, а справа – ресепшн.

Мужчина нетерпеливо достал картину из чехла, внимательно рассмотрел, довольно кивнул.

– Что думаешь… тут нормально будет? – спросил он, прислонив картину к стене.

– Я не знаю… вам решать. Это ваш дом.

– Сейчас.