Хор тысячелетий (СИ)

Следующий подарок лежал в тонком конверте и представлял собой лист плотной бумаги. «Получили твои поздравления, посылаем тебе рождественский подарок. Дядя Вернон и тетя Петунья», — было написано на листе. К бумаге скотчем была приклеена мелкая монетка. Дурсли остались верны себе — более щедрый подарок придумать было сложно.

— Очень приятно, — прокомментировал Гарри.

Подарок от Лена был традиционно прагматичным: набор новых перьев и кожаная куртка тонкой выделки с короткой пояснительной запиской, что отец волнуется за продуваемую школьную форму для квиддича, поэтому рекомендует Гарри надевать эту куртку под форменную мантию. Гарри улыбнулся, прижав к лицу вкусно пахнущую кожей вещицу, и позволил себе немного повспоминать о приемном родителе.

В следующем подарке было сладкое — большая коробка «шоколадных лягушек», присланная Гермионой.

Ролар прислал Гарри книгу по восточным единоборствам. Сопроводительного письма не было, и мальчик несколько приуныл. Однако бережно перелистав страницы увесистого тома, он с победным гиканьем обнаружил засунутую между страницами фотографию. Это был обычный маггловский снимок, не колдография, но зато на нем был сам Ролар на фоне его поместья в окружении детей: самый младший из них был раза в два старше Гарри, старший выглядел старше отца: вампиру внешне было едва за тридцать, хотя на самом деле возраст его приближался к третьей сотне лет. На обратной стороне фотографии рукой наставника было написано: “С Рождеством, малыш! Будь внимательным и упорным, и результат не заставит себя ждать!” Несколько раз перечитав эти слова, мальчик поставил фотографию на тумбочку возле кровати и осмотрелся.

Оставался еще один сверток. Гарри поднял его с пола, отметив, что он очень легкий, почти невесомый, и неторопливо развернул бумагу.

Нечто воздушное, серебристо-серое выпало из свертка и, шурша, мягко опустилось на пол, поблескивая складками. Гарри подобрал с пола сияющую серебристую ткань. Она была очень странной на ощупь, как будто частично состояла из воды. Уже смутно догадываясь, что это за вещь, Гарри набросил мантию на плечи – и тело его исчезло. Гарри снял мантию-невидимку (а это была именно она) и поднял с пола листочек бумаги. Надпись на нем была сделана очень мелким почерком с завитушками — такого Гарри еще никогда не видел.

“Незадолго до своей смерти твой отец оставил эту вещь мне. Пришло время вернуть ее сыну. Используй ее с умом. Желаю тебе очень счастливого Рождества.”

Подписи не было. Гарри изучал странную записку, написанную неизвестно кем. Рассудив, что единственным взрослым волшебником, которому он может доверять, был профессор Снейп, Гарри аккуратно сложил записку и мантию, привел себя в порядок и направился прямиком в покои декана: благо, у него заранее был заготовлен подарок для преподавателя.

Северус Снейп ненавидел Рождество. Патологически одинокий человек, после смерти Лили Снейп возненавидел Рождество пуще прежнего: раньше он всегда получал от нее в подарок какой-то ничего не значащий для других, но неимоверно важный, драгоценный для него самого пустячок, который зачастую оказывался единственным его подарком. Сейчас же он каждое Рождество ненавидел хотя бы за то, что Лили больше не присылает ему зачарованное перо или трансфигурированные из ягод боярышника запонки... Каждое рождественское утро он менялся в случае необходимости с кем-то из профессоров, если выпадала его очередь дежурить в замке, и планомерно надирался огневиски, не вставая с постели весь день.

Однако в этом году запланированную “культурную программу” профессора грубо прервали стуком в дверь. Настойчивым стуком. Отчаянным стуком. Чертыхаясь, Снейп набросил на плечи халат и вышел в гостиную. Отворив дверь заклинанием, зельевар остановился на пороге, подавившись заготовленной гневной тирадой. Из коридора на него смотрели изумрудные глаза Лили. Немного отойдя от первого шока, Снейп сообразил, что глаза были все же не ее, а ее сына, который, в общем-то, уже полгода учится у него на факультете, расшатывая и без того слабую нервную систему преподавателя. С трудом взяв себя в руки, Снейп сделал приглашающий жест и, буркнув “Входите, Поттер”, поспешил к бару. В горле предательски пересохло. Опрокинув в себя стакан огневиски, профессор снова повернулся к Гарри.

- С Рождеством, сэр, – Гарри протянул ему небольшой сверток, в котором угадывалась продолговатая коробочка.

Поколебавшись несколько секунд (Гарри продолжал совершенно серьезно смотреть на него своими невозможными изумрудными глазищами, которые так странно было видеть на лице Джеймса), Снейп принял подарок и, развернув его, обнаружил внутри футляр с золотым пером гоблинской работы: вещь была безусловно дорогая и очень изысканная.

- Зачем? – спросил совершенно сбитый с толку Снейп. Он до сих пор не придумал для себя линию поведения с этим необычным во всех отношениях студентом.