Хорья фабрика

Когда эта сюрреалистичная машина, немного сбавив скорость, поравнялась со мной, я смогла разглядеть человека, сидящего в кабине машиниста. Под стать здешнему пространству, по структуре напоминавшему жвачку, его черный сюртук был тягуче-мягким, из-за чего рукава густыми ленивыми потеками струились вниз, как растаявшая карамель.

Кажется, именно в этот момент я поймала себя на мысли, что разучилась чему-либо удивляться.

Поняв, что я отказываюсь замечать поезд, машинист, так и не проронив ни слова, снова прибавил скорость. Спустя несколько минут паровоз исчез из вида, только сердце все еще продолжало стучать в такт колесам: тудух-тудух, тудух-тудух.

Спустя примерно час у меня снова были гости. Точнее гость, который дал о себе знать, хрипло окликнул меня сзади:

− Стойте! Остановитесь, пожалуйста…

На сей раз это был мужчина в годах, обладатель солидного животика, плотно обтянутого бархатом сюртука. Вспотевший и раскрасневшийся от быстрой ходьбы, он едва стоял на ногах и тяжело дышал, а когда дыхание его немного выровнялось, строгим тоном велел мне возвращаться домой, на что я ответила:

− Не уверена, что вы имеете в виду мой дом. Здесь все перевернуто с ног на голову, а понятия так же растяжимы, как эта пустыня.

Мужчина продолжал упорствовать, при этом нес, на мой взгляд, полную белиберду.

− Мы так и подумали, что ваш рассудок повредился. Вспомните отца, вспомните окно в его доме, возле которого вас венчали…

Я вдруг почувствовала такое сильно раздражение, что еще немного – и смогла бы ударить этого болтуна в его толстый живот, даже несмотря на то, что он старше и, по-видимому, сильнее меня. Чтобы не совершить такую ошибку, я молча развернулась и быстрым шагом двинулась дальше.

Мужчина же не сдавался и зашаркал вслед за мной, продолжая говорить:

− Душа вы моя, я могу только догадываться, как вам сейчас тяжело приходится. Но прошу, сделайте над собой усилие и вернитесь к батюшке, который вас ждет и, между прочим, сильно скучает. Намедни слуги рассказывали, что после обеда вы присели отдохнуть возле окна в вашей комнате, и больше вас никто из домочадцев не видел. Думали уже, что вы, грешным делом, снова сбежали, или, чего доброго, спрыгнули. Но потом и радость настала: передали нам, что обнаружила барышню у себя Хозяйка…

Ну, постойте же! Я столько верст преодолел по этой пустыне, ища вас. Знал ведь, чувствовал, что, что вы где-то рядом, и оказался прав. А ежели я вернусь один, батенька ваш лишит меня жалования, и это еще меньшая из всех зол, что могут со мной впоследствии статься!

Наконец, я взорвалась. Повернувшись к нему, я закричала, вложив в этот крик весь ужас, отчаяние и боль, что мне пришлось испытать с того, момента, как я покинула дом:

− Да с кем вы меня все путаете?! Прекратите, отстаньте! Я – не она!

Приведя его в полное замешательство и оставив стоять подобно каменному истукану, я рванула прочь.

Солнце зашло быстро, практически моментально, а поскольку идти дальше в темноте мне совсем не хотелось, пришлось устраиваться на ночлег.

Это была первая ночь, поведенная мной в пустыне, да и вообще, под открытым небом. Но ни одной негативной эмоции испытать тогда не пришлось, напротив, мне было настолько комфортно, что казалось, как будто я лежу в милой тихой спаленке с невероятной красоты потолком. Надо мной, обрамленный темными уютными скалами, сиял испещренный звездами небосвод, а я, прежде чем заснуть, еще долго любовалась им, лежала на теплой земле и закинув за голову руки. Стояла невероятная тишина, такая, что я слышала, как где-то вдалеке шуршали мельчайшие песчинки, в тот момент, когда по ним пробегал какой-то неведомый ночной зверек. Затем снова воцарялось беззвучие. Но иногда я слышала еще один, едва уловимый звук, похожий на завывание бури, которая находилась настолько далеко, что до меня доходил лишь ее слабый отголосок. Может быть, это был звук, с которым моя кровь разбегалась по венам, но мне все-таки было приятнее осознавать, что этот шелест доносится от звезд. Вселенная говорила со мной на своем древнем языке, пытаясь донести какую-то простую, но, в то же время, очень сложную вещь.

− Я обязательно пойму тебя, рано или поздно, − отвечала я ей, уже наполовину заснув, − только, не умолкай.

А утром, едва только оранжево рассвело, меня разбудил рев мотора.

«А говорили, что бензина у них нет» − пронеслось в моей голове, после чего я открыла глаза.

Поднимая в воздух клубы кирпично-красной пыли, ко мне на бешеной скорости приближался белый фургон, который уже через несколько секунд оказался совсем рядом. Тормоза взвизгнули, и, останавливаясь, машина осыпала меня, еще не до конца проснувшуюся, новой порцией песка и пыли, вырвавшейся из-под колес. Сбитая с толку, сквозь завесу пыли и слез я едва-едва смогла различить силуэты троих созданий, вышедших из автомобиля.