Хорёк

Не знаю, есть ли здесь – в областном центре и там, где вы живёте – такие парки развлечений, как в Москве? В столице – особенно в некоторых местах – понастроили такого, что ни в какие Диснейленды отправляться не надо, всё тут, под рукой. Особенно мне нравились всякие карусели: а болтание по кругу на длинном тросе – было самое моё любимое дело! Ты висишь над пропастью, судорожно вцепившись ручонками в подлокотники, ножки беспомощно болтаются в пустоте, несущейся по кругу с хорошей такой скоростью, и вместе со всеми издаёшь разные звуки – какие только смогла извлечь твоя травмированная ускорением и перегрузкой глотка. Нет, правда, мне нравились такие вещи, особенно когда можно было ещё и кому-нибудь нагадить: плюнуть так, чтобы летящая слюна задела других, таких же сумасшедших как ты, но не таких упорных и выносливых, способных пройти все круги маленького детского ада, сосредоточенного на небольшой территории.

Не везде, кстати, там допускались дети, так что приходилось таскать с собой паспорт. Не все ведь воспринимали меня за полноценного взрослого человека. Наглые паразиты подкалывали меня: без родителей, мол, не пустим, так что, когда я вылезал из очередного аттракциона – посреди шатающихся и блюющих местами страдальцев – и гордо шёл на следующий, почти свежий и готовый к новым приключениям – то я небрежно так бросал паразитам что-то вроде «скукота сплошная, никакого кайфа!» Однако кайф на самом деле имелся, тут я слегка мухлевал: и на «Кобре», и на «Марсе», и на «Алладине» – на огромных таких качелях, где мазохистов переворачивало башкой вниз, а потом бросало почти в землю – да-да! – это было страшно и весело одновременно, вопли и визги так и летели во все стороны, а я гордо и уверенно смотрел прямо перед собой, спокойно перенося предусмотренные программой безобразия.

Вот кого надо было брать в космонавты, вот кому следовало доверять в серьёзных и важных вопросах, а не гнобить и не унижать по малейшему поводу и почти без него! Из меня вышел бы хороший космонавт или какой-нибудь исследователь, я ведь без труда сносил подобные нагрузки и оставался достаточно спокойным, хотя другие развлечения – по крайней мере многие из них – не давали мне такого кайфа. Что там ещё имелось? Колесо обозрения, здоровая такая дурында, почти со скоростью улитки поднимавшая тела и души на приличную высоту – что здесь было такого интересного? Я ещё понимаю шары на воде: здоровые пластиковые конструкции, в которые меня запихивали как какую-нибудь Белку или Стрелку: только в отличие от собачек я мог двигаться по воде – с большими, правда, усилиями! – и в конце, в отличие от собачек, я оказывался жив и вполне себе здоров.

Нечто подобное происходило и в соседнем водоёме: надувные лодки могли плавать по гладкой ровной поверхности, требовалось только активно работать педалями, чего я совершенно не любил. Больше мне подходил Автодром. Что это такое? Ну, там находился зал, заставленный маленькими машинками, управляемыми электричеством через штанги сверху. Здесь уж я резвился не хуже каких-нибудь лоботрясов-школьников, восполняя, кстати, отсутствие настоящей машины. Я же говорил, что не люблю технику, но там можно было по-настоящему покуражиться, поразвлекаться так, чтобы желание иметь машинку на самом деле не возникло.

Ну и в конце я мог заглянуть в тир. То есть не совсем тир, большой оборудованный павильон, где бросали разные предметы, чтобы сбить мишень и получить приз. Так вот там меня ненавидели. За что? Ну, я рассказывал, как в школе играл на деньги, как разувал и обыгрывал пацанов, на два-три года меня старше, так что бывшие соперники в конце школы обходили меня стороной. Так вот я не растерял этих качеств: только предметы, которые требовалось бросать – всякие мячики и шары – были намного тяжелее, так что приходилось прикладывать максимум усилий. Но без пары игрушек – каких-нибудь плюшевых собачек или обезьян – я оттуда не выходил, явно принося им убытки. Но что они могли сделать? Только нагадить, подсунув тяжёлый неподъёмный мяч, который я с удовольствием скидывал на какую-нибудь их конструкцию – «ах, простите!» – так что проще становилось не хамить мне, чтобы не нарваться на ещё большие неприятности.