Хорнблауэр и «Отчаянный»

Хорнблауэр не хотел убегать. Он имел все преимущества – «Отчаянный» находится с подветренной стороны от фрегата, может в любой момент поставить все паруса и двинуться в сторону открытого моря. Но Хорнблауэр не хотел этого делать. Он был твердо уверен, что в таком случае француз последует за ним и с позором будет гнать до самой Атлантики. Смелый шаг поднимет дух команды, произведет впечатление на французов и – это главное – рассеет неуверенность Хорнблауэра в себе. Это – проверка. Инстинкт советовал быть осторожным, но он убеждал себя, что осторожность – лишь прикрытие для трусости. Трезвый расчет внушал, что опасаться нечего, страх говорил, что французский фрегат замышляет подойти на расстояние выстрела и уничтожить «Отчаянный». Надо действовать согласно расчету, отбросив страх, но Хорнблауэру хотелось бы только, чтобы сердце не билось так лихорадочно, чтобы ладони не потели так сильно, чтобы по ногам не бегали мурашки. И чтобы Буш не стоял так близко, мешая пройтись по шканцам. Тут он сказал себе, что все равно не смог бы шагать взад-вперед, показывая всем и каждому свою нерешительность.

Сегодня каботажные суда потоком шли из Бреста, пользуясь попутным ветром – будь война уже объявлена, они бы на это не решились. Хорнблауэр говорил с капитанами трех разных рыбачьих судов, и ни один из них ничего не слышал о войне. Возможно, все они участвуют в заговоре с целью развеять его опасения и заманить в ловушку, но уж очень это маловероятно. Если бы новость о начале войны достигла Бреста всего час назад, фрегат не успел бы подготовиться к выходу в море и пройти Гуле. С другой стороны, рассуждения Хорнблауэра подтверждало то, что, даже если война не объявлена, французское флотское начальство будет действовать именно так. Услышав, что наглый британский шлюп курсирует возле Бреста, они должны были собрать по всем кораблям достаточно матросов для одного фрегата и послать этот фрегат, чтобы тот отпугнул британцев. Хорнблауэр не должен этого допустить – ветер может оставаться таким не один день, и тогда «Отчаянному», чтобы продолжить наблюдения, придется долго лавировать обратно.

Фрегат был виден уже целиком – в подзорную трубу Хорнблауэр видел его до самой ватерлинии. Он был большой; в борту виднелось двадцать крашеных портов, не считая пушек на шканцах и полубаке. Восемнадцатифунтовки, скорее всего, вдвое больше пушек, чем у «Отчаянного», общий вес ядер при бортовом залпе больше в четыре раза. Но пушки не выдвинуты: Хорнблауэр поднял подзорную трубу, чтобы осмотреть реи. Он напрягал глаза – сейчас надо полагаться не только на расчет, но и на зрение. Он был уверен в том, что увидел. Фока-рей, фор-марса-рей, грота-рей, грот-марса-рей – все они не укреплены цепными боргами. Если бы фрегат был готов к бою, такую предосторожность не упустили бы. Они не собираются драться. Это не западня.

– Будут приказания, сэр? – спросил Буш.

Он хотел бы подготовить корабль к бою, открыть порты и выдвинуть пушки. Если что-нибудь может вызвать враждебные действия со стороны французов, то именно это. Хорнблауэр отлично помнил приказы Корнваллиса, как письменные, так устные. Они строго предписывали ему не предпринимать никаких действий, которые могли бы навлечь на Англию обвинения в развязывании войны.

– Да, – сказал Хорнблауэр в ответ на вопрос Буша, но облегчение, промелькнувшее было на лице первого лейтенанта мгновенно сменилось озабоченностью, когда он увидел блеск в глазах своего капитана. – Мы должны поприветствовать их, мистер Буш.

Было что-то безумно возбуждающее в том, чтобы принуждать себя к холодной вежливости, в то время как внутри у него все кипело. Нечто подобное происходит в паровых машинах мистера Уатта, когда не работает выпускной клапан.

– Есть, сэр, – сказал Буш.

Дисциплинированный ответ – единственно возможный ответ на приказ старшего по званию.

– Вы помните процедуру, мистер Буш?

Ни разу Хорнблауэру не приходилось приветствовать французский военный корабль – до сих пор для него увидеть француза означало вступить в бой.

– Да, сэр.

– Тогда будьте так любезны отдать приказ.

– Есть, сэр. Все наверх! Все наверх! Встать к борту! Мистер Уайз! Следите, чтобы матросы соблюдали порядок. Сержант морской пехоты! Выстройте своих людей на шканцах! Ровненько, ровненько. Барабанщик справа. Боцманматы! Приготовьтесь засвистеть, как только начнет барабан. – Буш повернулся к Хорнблауэру: – У нас нет музыки, сэр, кроме барабана и дудок.

– От нас большего и не ждут, – сказал Хорнблауэр, не отрывая от глаза подзорную трубу.

Один сержант, один капрал, двенадцать рядовых и барабанщик – вот и все, больше морских пехотинцев на военном шлюпе не предусмотрено, – но Хорнблауэр думал не о них. Все его внимание сосредоточилось на фрегате. Без сомнения, с палубы француза десятки подзорных труб направлены сейчас на «Отчаянный». Как только на шлюпе началась суматоха, Хорнблауэр увидел такую же суматоху и на фрегате. Матросы выстроились вдоль борта – целая толпа. По воде разнесся шум – четыре сотни взволнованных французов занимали свои места.