Хорнблауэр и «Отчаянный»

Четверное письмо начиналось непосредственно с самых радостных, самых важных новостей для ее желанного. Мария и не знала, как написать об этом самому любимому, самому обожаемому кумиру. Их супружество, и без того сладостное, будет еще и благословенно, во всяком случае, Мария это подозревает. Хорнблауэр поспешно вскрыл пятое письмо, пробежал глазами торопливую приписку, в которой Мария сообщала, что совсем недавно узнала о Лаврах, которыми увенчал себя ее Непобедимый Воитель в поединке с «Луарой», и что она надеется, он не подвергает себя опасности большей, чем необходимо для его Славы. Новость подтверждалась. Мария теперь была уверена, что ей выпадет счастье дать жизнь ребенку ее идеала. Шестое письмо подтверждало предыдущие. Ребенок родится на Рождество или на Новый Год. Хорнблауэр, скривив губы, отметил про себя, что в последних письмах больше внимания уделялось благословенному прибавлению семейства, чем желанному-но-недостижимому сокровищу. В любом случае, Мария была преисполнена надежды, что ангелочек, если он будет мальчиком, станет копией своего прославленного отца, а если девочкой, унаследует его мягкий характер.

Такие вот новости. Хорнблауэр сидел, глядя на шесть разбросанных по столу писем, и мысли его были в таком же беспорядке. Возможно, чтоб не сразу осознать произошедшее, он мысленно задержался на двух письмах, которые написал Марии — адресованные в Саутси, они не скоро до нее доберутся. Письма были довольно сухие и прохладные. Это надо будет исправить. Надо будет написать нежное письмо, полное восторгов по поводу полученного известия, вне зависимости от того, действительно ли он в восторге — этого Хорнблауэр понять не мог. Он настолько погрузился в профессиональные проблемы, что эпизод с женитьбой казался ему почти нереальным. Все это было так недолго, и даже тогда он так сильно был занят подготовкой к плаванью, что трудно было поверить в вытекающее из этого долговременное супружество. Однако полученное известие означало, что последствия будут еще более долговременными. Ни за что в жизни Хорнблауэр не мог бы сейчас сказать, радуется он или нет. Несомненно, ему будет жаль ребенка, если он — или она — унаследует его злосчастный характер. Чем больше ребенок будет на него похож — внешне или внутренне — тем больше он будет его жалеть. Но так ли это? Нет ли чего-то лестного, чего-то согревающего в мысли о том, что его собственные черты повторятся в другом человеке? Как трудно быть честным с самим собой.

Теперь, отвлекшись от сегодняшних обстоятельств, од мог отчетливей вспомнить медовый месяц. В его воображении возникла Мария, ее слепое обожание, ее чистосердечная вера что она не может любить так сильно, не встречая в ответ столь же горячей любви. Нельзя, чтоб она обнаружила истинную природу его чувств к ней, это было бы слишком жестоко. Хорнблауэр потянулся за пером и бумагой. К действительности его вернуло привычное раздражение из-за того, что перо было из левого крыла. Перья из левого гусиного крыла дешевле, чем из правого, потому что когда пишешь, они, вместо того, чтоб, как положено, располагаться вдоль руки, норовят попасть прямо в глаз. Но очинено оно было безукоризненно, и чернила еще не загустели. Хорнблауэр мрачно приступил к работе. Частично это было литературным упражнением — «Сочинение на тему о безграничной любви» — и все же… все же… Хорнблауэр поймал себя на том, что улыбается. Он чувствовал в себе нежность, чувствовал, как она течет по руке в перо. Он даже готов был признать, что он не настолько хладнокровный и черствый человек, каким себя воображал.

Заканчивая, Хорнблауэр в поисках синонимов к словам «жена» и «ребенок» наткнулся взглядом на письма от Пелью. У него перехватило дыхание. Он мгновенно вернулся мысленно к своим обязанностям, к человекоубийственным планам, к суровым реалиям окружающего мира. «Отчаянный» мягко покачивался на слабых волнах, но сам факт, что он лежит в дрейфе, означал многое: со стороны Бреста дует попутный ветер, и в любой момент крик с марса может известить, что французский флот готов в дыму и грохоте сражаться за морское владычество. И у Хорнблауэра есть планы — перечитывая последние строчки своего письма к Марии, он никак не мог сосредоточиться, ибо все время мысленно представлял себе карту Брестского залива. Ему пришлось взять себя в руки, чтоб закончить письмо к Марии с тем же вниманием, с каким начал. Он заставил себя закончить, перечитать и сложить письмо, потом крикнул часовому. Появился Гримс с зажженной свечой, чтоб запечатать письмо. Закончив эту утомительную процедуру, Хорнблауэр с явным облегчением потянулся за чистым листом бумаги.

Е. В. шлюп «Отчаянный», в море, одна лига к северу от Пти Мину. 14 мая 1803 г. Сэр,…