Хороните своих мертвецов

Через двадцать минут они пустились в путь вверх по крутому и скользкому склону Кот-де-ла-Фабрик, останавливаясь, чтобы передохнуть и поглазеть на величественную базилику Нотр-Дам. На месте которой когда-то стояла первая церковка, построенная священниками и братьями иезуитами при поддержке Шамплейна. Скромная часовня Нового Света, посвященная Деве Марии в ознаменование возвращения Квебека из под власти англичан в их проходящей с переменным успехом войне за стратегическую колонию.

Именно там и состоялись похороны великого человека, там было погребено его тело, пусть и ненадолго. Огюстен Рено когда-то был убежден, что Шамплейн все еще покоится там, в маленькой часовне Святого Иосифа, где археолог-любитель нашел освинцованный гроб и несколько старых монет. И начал раскопки, не получив разрешения, чем вызвал бурю, в которую была вовлечена даже церковь. К ярости главного археолога, отец Себастьян принял сторону Рено.

Но ничего не было найдено. Никаких следов Шамплейна.

Хотя гроб почему-то так и не открыли. Все сошлись на том, что это не может быть Шамплейн. Это был редкий случай уважения к мертвым со стороны главного археолога, Рено и церкви, которые были счастливы откопать генерала Монкальма, но не какое-то безымянное тело.

Таким образом, подумал Гамаш, продолжая восхождение, Шамплейн изначально был похоронен не в часовне, а на кладбище. Согласно архивам, точное место упокоения отца Квебека было потеряно после пожара, даже точное местонахождение кладбища оставалось неизвестным. Но если оно находилось рядом с часовней, то, видимо, было приблизительно…

Здесь.

Гамаш остановился. Над ним высился «Шато-Фронтенак», а чуть в стороне – сам Шамплейн, внушительный и невероятный герой, взирающий на город.

А перед Гамашем? «Старая ферма», нынешний ресторан.

Сняв перчатки, он вытащил из кармана старую фотографию, сделанную в 1869 году.

Старший инспектор отступил на несколько шагов, отошел чуть правее, остановился. Оторвал взгляд от фотографии, перевел его на реальный мир, потом снова на фотографию. Его пальцы покраснели и горели от холода, но он для вящей уверенности продолжал держать фотографию.

Да.

Это было то самое место, та точка, где сто пятьдесят лет назад в жаркий летний день стояли Патрик и О’Мара.

Они копали под «Старой фермой», и то, что они нашли, заставило этих обычно хмурых людей улыбаться. Прежде чем стать рестораном, это место, как ясно из названия, было частным домом. А до этого? До этого здесь было поле или лес.

А может быть, кладбище при церкви.

Ресторан «Старая ферма» медленно, но верно катился под уклон. Он знавал лучшие времена. Даже бомбардировка английскими ядрами не была для него такой катастрофичной, как последние годы.

Официантки в старинных костюмах, приблизительно принадлежащих той эпохе, наливали слабый кофе в дешевые белые кружки. Жесткие неудобные деревянные стулья под старину привлекали туристов, которые полагали, что очаровательный экстерьер обещает такой же очаровательный интерьер.

Их ждало разочарование.

Перед Эмилем и Гамашем поставили кружки с кофе, налитым до края. Им удалось найти скамью в углу, обитую дешевой потрепанной мебельной тканью с прорезями, заделанными серебристым скотчем.

Гамаш перехватил взгляд Эмиля. Оба испытывали неловкость оттого, что произошло с этим знаковым заведением. Старый Квебек-Сити сражался, французы доблестно защищали свое наследство, свое patrimoine[62]. Они снова и снова вырывали его из рук англичан, но только для того, чтобы столетия спустя уничтожить собственными руками.

И все же для Гамаша и его спутника сейчас имело значение не то, что внутри. И даже не то, что снаружи. Для них имело значение то, что под ними. Заказав простой завтрак – яичницу с беконом, – они принялись обсуждать различные теории. Принесли завтрак с гарниром из картошки фри и печеных бобов. Как это ни удивительно, яичница была превосходная, бекон с хрустящей корочкой, а домашние хлебцы по-настоящему домашние, теплые и вкусные. Они поели, расплатились, а потом Гамаш снова подозвал официантку:

– У меня есть еще одна просьба.

– Какая?

Она спешила. Чаевые она уже получила и теперь торопилась к другому клиенту, потом к новому, потом к следующему, чтобы заработать достаточно для крыши над головой и еды для детей. А эти зажиточные мужчины, хорошо одетые, источавшие ароматы мыла и еще чего-то, задерживали ее.

Сандалового дерева, вспомнила она. Запах был приятный, и более крупный человек смотрел на нее добрыми, задумчивыми глазами и улыбался. Но она не могла расплачиваться с домовладельцем улыбками, хотя Господь знает, она пыталась. Не могла она накормить детей добротой клиентов. Ей нужно было, чтобы эти поскорее ушли, а на их место сели новые.

– Не могли бы мы поговорить с директором? – Гамаш заметил тревогу на ее лице и поспешил успокоить: – Никаких жалоб, об этом речь не идет. Мы хотим попросить его об услуге. А может быть, и вы сумеете нам помочь. Вы знали Огюстена Рено?

– Это помешанного на Шамплейне? Которого убили? Конечно знала.

– Вы знали его лично?

– Что вы хотите этим сказать?

– Он приходил в ваш ресторан?