Хороните своих мертвецов

И на компьютере Гамаша мелькали сообщения от членов его команды, которые тайно выполняли его приказы.

Теперь было ясно, что молодого агента удерживают не на дамбе гидростанции «Ла Гранд», а где-то в другом месте. Агент Николь и инспектор Бовуар не смогли уловить звука мощных турбин. Но другие звуки они слышали. Поезда. Некоторые из них товарные, как сказала Николь. Другие пассажирские. Звуки летящих самолетов.

Агент Николь снимала слои звуков один за другим. Выделяла отдельные фрагменты.

«Мы не можем отследить телефон, потому что он экранирован», – написала она.

«Что это значит?» – послал вопрос Гамаш.

«Это как если бы по телекоммуникационной линии двигался какой-нибудь бродяга. Появлялся то здесь, то там. Вот почему кажется, что он одновременно в разных местах».

«А можно определить, что это за линия?»

«На это нужно слишком много времени», – ответила Николь.

Оставалось шесть часов. И тогда одновременно произойдут две вещи. Бомба уничтожит крупнейшую дамбу в Северной Америке. И агент Морен будет убит.

Время уходило, и старший инспектор Арман Гамаш понимал, что момент принятия страшного решения неуклонно приближается. Момент выбора.

– И что, сын Мюндена счастлив? – спросила Элизабет.

Гамашу потребовалось мгновение, удар сердца, чтобы вернуться.

– Думаю, да. У него сын. Шарль.

– Шарль. – Она улыбнулась. – Я всегда думала, что это правильно – называть ребенка в честь отца.

Элизабет встала, убрала тарелки. Гамаш отнес поднос на кухню.

– Я хотел вас спросить еще об одном человеке, – сказал Гамаш, вытирая тарелки. – Вы знаете Кароль Жильбер?

– Это жена Винсента Жильбера?

– Oui.

Впрочем, он сильно сомневался, чтобы мадам Жильбер понравилось такая ее идентификация по беглому докучливому мужу.

– Я ее знала немного, мы состояли в одном бридж-клубе. Но она, кажется, уехала. Квебек-Сити совсем небольшой город, старший инспектор. А Старый город и того меньше – уместился в стенах.

– А социальные круги еще меньше? – улыбнулся Гамаш.

– Именно. Некоторые объединяются по языку, другие по финансовому и социальному положению, третьи по общим интересам. И нередко они перекрывают друг друга, и большинство людей принадлежат более чем к одному кругу друзей и знакомых. Кароль Жильбер была знакомой по бриджу.

Она тепло улыбнулась ему. Они прошли в прихожую.

– А почему вы спрашиваете?

Они оделись – теплые куртки, ботинки, шапки, шарфы, и в конце старшего инспектора отдела по расследованию убийств трудно было отличить от семидесятипятилетней женщины.

– Несколько месяцев назад мы расследовали одно дело в деревне Три Сосны. Кароль Жильбер теперь живет там. Как и Старик Мюнден.

– Правда?

Но ее это мало интересовало. Вежливое удивление, и только.

Они вышли на солнечный свет и двинулись бок о бок по середине узких улочек. Впереди они видели молодых альпинистов во всей оснастке, подвешенных в тридцати футах над землей. Они работали всю зиму – скидывали снежные козырьки с металлических крыш. Смотреть на них страх брал: они молотили своими топориками и ломами, сбивая лед, сбрасывая накопившийся снег, угрожающий проломить крышу.

Каждую зиму крыши и в самом деле проламывались, и каждую зиму снег и лед падали с крыш на невезучих пешеходов. Соскальзывающий с крыши лед производил особый звук, не похожий ни на что другое, – нечто среднее между неторопливым, низким стоном и визгом. Каждый квебекец знал этот звук, напоминающий вой пикирующего самолета.

Но одно дело услышать, и другое – успеть предпринять что-то. Звук эхом отдавался от старых каменных зданий, а потому точно определить, откуда исходит опасность, было затруднительно. Сосулька могла находиться у вас над головой, а могла – на соседней улице.

Истинный квебекец ходил по середине дороги. Туристы считали квебекцев людьми любезными, ведь они освобождали для них тротуары, – но только до тех пор, пока не слышали звук падающей сосульки.

– И что, в Квебек-Сити все друг друга знают? – спросил Гамаш.