Хороните своих мертвецов

– Нет, – прошептал священник. – После того скандала город все же позволил Рено продолжать раскопки под наблюдением властей. Археологи возмущались потихоньку, но в общении с прессой говорили, что довольны компромиссом. Однако после рентгенографии и просмотра документов было решено, что это не Шамплейн, а гораздо более позднее захоронение какого-то незначительного кюре.

– Они в этом уверены? – Гамаш повернулся к отцу Себастьяну, едва видимому в темноте. – Вы сами уверены?

– Именно я убедил город продолжить раскопки. Я, вообще-то, уважал Рено. У него не было ученой степени или научной подготовки, но он был вовсе не глуп. И нашел кое-что, чего не нашли другие, включая и меня.

– Но нашел ли он Шамплейна?

– Только не здесь. Я хотел верить, что это он. Это могло бы стать огромной удачей для церкви, к нам потянулись бы люди, потекли деньги. Но когда мы разобрались во всем, все продумали, то решили, что это не может быть Шамплейн.

– А монеты?

– Это были монеты тысяча шестисотых годов, подтверждающие, что здесь когда-то находились часовня и кладбище, но ничего более.

Они вышли на свет из маленького святилища.

– Как вы думаете, святой отец, что случилось с Шамплейном?

Священник ответил не сразу:

– Я полагаю, после пожара его перезахоронили. Есть упоминания о перезахоронениях, но там не сообщается куда. А официальных документов не существует. Эта церковь горела несколько раз, и каждый раз вместе с нею сгорали ценные документы.

– Вы изучали Шамплейна бóльшую часть жизни, так каково ваше мнение?

– Вы тут спрашивали меня, почему он имеет такое значение, почему все это имеет значение и, конечно, почему обнаружение его останков имеет значение. Имеет. Шамплейн не просто основатель колонии, в нем было что-то еще, что-то выделявшее его из ряда других открывателей Америки. И по моему мнению, это объясняет, почему он добился успехов, тогда как другие терпели поражение. И почему он почитаем сегодня, почему его помнят.

– Что же делало его другим?

– Понимаете, он никогда не называл Квебек Новой Францией. Во Франции эту землю называли именно так. И более поздние правители Квебека так его называли. Но Шамплейн никогда этого не делал. Вы знаете, как он называл это место?

Гамаш задумался. Они снова находились в церкви, и он невидящими глазами смотрел вдоль пустого прохода, который заканчивался золотым алтарем и святыми, мучениками, ангелами и распятиями.

– Новый Свет, – сказал наконец Гамаш.

– Новый Свет, – подтвердил отец Себастьян. – Вот за что его любят. Он символ славы, символ мужества, символ всего, чем мог бы стать и, возможно, еще станет Квебек. Шамплейн – символ свободы, самопожертвования и предвидения. Он создал не просто колонию – он создал Новый Свет. И за это заслужил почитание.

– Сепаратистов.

– Всех. – Священник внимательно посмотрел на Гамаша. – Включая и вас, я думаю.

– Это верно, – признался Гамаш и, подумав о портрете Самюэля Шамплейна, понял, что он кого-то ему напоминает. Не располневшего и процветающего счетовода, а кого-то другого.

Христа. Иисуса Христа.

Люди придали Шамплейну черты Спасителя. И теперь человек, который хотел его найти, мертв. Убит, если верить таблоидам, англичанами, которые вполне могут прятать останки самого Шамплейна.

– Могли ли Шамплейна захоронить на месте нынешнего Литературно-исторического общества?

– Ни в коем случае, – без колебаний ответил отец Себастьян. – В ту пору там был густой лес. Там они не могли его перезахоронить.

«Если только основатель вовсе не был таким святым, каким стал впоследствии», – подумал Гамаш.

– Так где, по-вашему, он захоронен? – снова спросил он.

Они стояли у дверей на обледеневших ступенях базилики.

– Недалеко.

Прежде чем поспешить в церковь, священник кивнул. А Гамаш направился через улицу в кафе «Буад».

Глава одиннадцатая

Еще не было пяти часов, а солнце уже зашло. Элизабет Макуиртер выглянула в окно. Перед Литературно-историческим обществом весь день толклась небольшая толпа. Несколько смельчаков вошли внутрь, они почти напрашивались, чтобы члены общества вышвырнули их вон. Но Уинни поздоровалась с ними, дала двуязычные брошюрки и пригласила вступить в общество.

Некоторым наиболее нахальным она устроила короткую экскурсию по библиотеке, показывала изящные подушечки на стенах, собрание всяких мелочей на полках и спрашивала, не хочет ли кто-нибудь из них стать умляутом.

Неудивительно, что никто не выказал такого желания, но три человека и в самом деле заплатили по двадцать долларов и вступили в члены общества, пристыженные явной добротой и пожилым возрастом Уинни.

– Вы не сказали, что ночь – клубничка? – спросила Элизабет, когда Уинни вернулась с вступительными взносами.

– Сказала. Они не возражали. Готовы?

Прежде чем выключить свет и запереть двери, они проверили комнаты главной библиотеки, где не раз по забывчивости запирали бедного мистера Блейка. Но на сей раз его стул был пуст. Он уже ушел к священнику.