Хороните своих мертвецов

Несмотря на смысл слов, глаза человека возбужденно горели.

Гамаш по-прежнему молчал.

– Я сохранил журнал «Л’актюалите» с вами на обложке. Вы ведь знаете ту фотографию? Можете подписать его для меня?

– Ничего подобного я не сделаю.

Голос Гамаша звучал тихо, но предостерегающе. Даже Шон Патрик не мог этого не заметить. Он повернулся в дверях, с его губ был готов сорваться сердитый ответ, но он промолчал. Старший инспектор Гамаш смотрел на него пронзительным взглядом. Глаза его горели презрением.

Патрик помедлил, потом щеки его покрылись румянцем.

– Извините. Это было бестактно с моей стороны.

В комнате надолго воцарилась тишина. Наконец Гамаш кивнул.

– У меня к вам еще несколько вопросов, – сказал он, и Патрик, ставший более сговорчивым, повернулся к нему. – Вам кто-нибудь говорил о Шамплейне или об истории вашего дома?

– Люди этим всегда интересуются. Дом был построен в тысяча семьсот пятьдесят первом году. Мой прапрадед переехал сюда в конце девятнадцатого века.

– Вы знаете, что здесь было прежде? – спросил Эмиль.

Патрик покачал головой.

– А эти цифры вам что-нибудь говорят? – Гамаш показал ему цифры, переписанные из дневника. 9-8499 и 9-8572. – Они что-нибудь значат для вас?

Патрик опять покачал головой. Гамаш уставился на него. Почему имя этого человека оказалось в дневнике убитого? Гамаш был уверен, что хотя Патрик человек невоспитанный, но он не лжет. Он был искренне удивлен, узнав, что Огюстен Рено назначил ему встречу.

– И что вы думаете? – спросил Гамаш у Эмиля, когда они вышли из дома. – Он лгал?

– Вообще-то, мне так не кажется. Либо Рено имел в виду другого С. Патрика, либо собирался встретиться с этим, но до встречи дело так и не дошло.

– Но его это так воодушевило. Может, стоило поднажать?

Несколько минут они шли молча, потом Эмиль остановился:

– Меня ждут друзья на ланч, хочешь к нам присоединиться?

– Non, merci. Я, пожалуй, вернусь в Литературно-историческое общество.

– Хочешь еще покопать?

– Вроде того.

Глава четырнадцатая

Некоторые квебекцы из числа наиболее упорных зевак продолжали ошиваться у Лит-Иста. Что они надеялись увидеть?

Услышав обрывки их разговоров об Огюстене Рено и Шамплейне, о заговорах, о les Anglais, Гамаш понял, что человеческая природа за сотни лет мало изменилась. Двести лет назад на этом самом месте стояла бы такая же толпа, сгрудившись потеснее, чтобы холод не пробирал до костей, в ожидании того момента, когда приговоренного выведут в большой проем над дверью, наденут петлю на шею и сбросят, столкнут, чтобы он раскачивался, мертвый или умирающий, перед собравшейся толпой.

Единственное отличие сегодня состояло в том, что смерть уже состоялась.

Была ли она тоже казнью?

Старший инспектор знал, что большинство убийц не считают свои действия преступлением. Они каким-то образом убеждают себя, что жертва должна умереть, что она сама виновата, что заслужила смерть. Это была частная казнь.

Может быть, и убийца Рено так считал. Гамаш знал, что силу самоубеждения не стоит недооценивать. Убийство никогда не начинается игрой мускулов – оно начинается и кончается игрой ума. А ум может оправдать что угодно.

Гамаш оглядел собравшихся. Мужчины и женщины разного возраста смотрели на здание, словно оно могло вдруг сделать что-нибудь занятное.

А сам-то он чем лучше? Простившись с Эмилем, он вместе с Анри пошел по узким, занесенным снегом улочкам, размышляя об этом деле. А еще о том, почему он все еще в нем участвует. Ведь все свои обязательства он выполнил? Инспектор Ланглуа был опытный и вдумчивый человек. Он расследует это дело – Гамаш не сомневался, и уж конечно сделает так, чтобы англичане не пострадали невинно.

Так почему же он по-прежнему занимается убийством Огюстена Рено?

«Теперь больше не будет одиночества».

– Вы знаете, у нас с Сюзанной есть собака.

– Правда? Какая?

– Ну, обычная дворняга, – ответил агент Морен.

Старший инспектор Гамаш говорил и слушал, сидя за своим столом перед компьютером, на экран которого выводились данные о прогрессе поисков. Или об отсутствии такового.

Шесть часов прошло, а они так пока и не отследили номер. Привлекалось все более и более совершенное оборудование, все более продвинутые специалисты, а результата никакого.

Одна команда пыталась отследить телефон, другая анализировала голос фермера, специальные бригады прочесывали окрестности, искали следы. Все действия координировал старший суперинтендант Франкёр.