Хороните своих мертвецов

– Quoi?

– Несколько вопросов, – произнес Гамаш громче, поскольку человек, казалось, их не слышал.

– Je ne comprends pas, – раздраженно сказал человек и начал закрывать дверь.

– Нет, постойте, – быстро проговорил Гамаш, на сей раз по-французски. – Désolé. Я думал, вы англоязычный.

– Все так думают, – возмущенно сказал человек. – Меня зовут Шон Патри́к. – Он сделал ударение на последнем слоге. – Я не говорю по-английски. Извините.

Он еще раз попытался закрыть дверь.

– Но, месье, мой вопрос состоял не в этом, – поспешил Гамаш. – Я хотел спросить вас о смерти Огюстена Рено.

Дверь перестала закрываться, потом медленно открылась, и Гамаша, Эмиля и Анри впустили в дом.

Месье Патрик пригласил их пройти.

Гамаш приказал Анри лечь у входной двери, и они с Эмилем сняли ботинки и последовали за месье Патриком в гостиную – старомодный, но уютный мир. Комната была мало похожа на гостиную. Гамаш посмотрел на диван и не увидел на нем никаких следов: судя по всему, на этом диване давно никто не сидел и вряд ли теперь будет сидеть. Месье Патрик не пригласил их сесть. Они сгрудились в середине душной комнаты.

– Хорошая мебель, – заметил Эмиль, оглядываясь.

– Наследство от бабушки и дедушки.

– Это они? – спросил Гамаш, подходя к фотографиям на стене.

– Да. А это мои родители. Мои прабабушка и прадедушка тоже жили в Квебеке. Вот они.

Он показал на другую фотографию, и Гамаш посмотрел на двух сурового вида людей. Его всегда интересовало, что происходит после того мгновения, когда фотография снята. Люди делают выдох, радуясь концу процедуры? Поворачиваются друг к другу и улыбаются? Такими ли они были на самом деле, или просто примитивная технология фотосъемки требовала, чтобы они застыли в неестественном виде перед камерой?

И все же…

Внимание Гамаша привлекла другая фотография на стене. На ней была группа испачканных людей с лопатами возле огромной ямы. За ними – каменное здание. У большинства вид был мрачный, но двое улыбались.

– Как замечательно иметь такие вещи, – сказал Гамаш.

Однако по виду Патрика нельзя было сказать, что это замечательно или ужасно, – просто никак. И Гамаш подумал, что, наверное, тот десятилетиями не обращал внимания на эти фотографии. А может, и никогда.

Старший инспектор отвернулся от стены к хозяину:

– Вы хорошо знали Огюстена Рено?

– Я его вообще не знал.

– Тогда почему встречались с ним?

– Вы шутите? Встречался с ним? Когда?

– За неделю до его смерти. Он договорился о встрече с вами, с месье О’Мара и двумя другими – неким Шином и неким ДжД.

– В первый раз о них слышу.

– Но Огюстена Рено вы все же знаете, – сказал Эмиль.

– Конечно я знаю Огюстена Рено – кто же его не знает? Но я с ним не знаком.

– И вы утверждаете, что Огюстен Рено никогда не связывался с вами?

– Вы из полиции? – подозрительно спросил Патрик.

– Мы помогаем расследованию, – неопределенно ответил Гамаш.

К счастью, месье Патрик был не очень внимателен или любопытен, иначе он бы поинтересовался, почему Гамаш заявился к нему со стариком и собакой. Да, это могла быть полицейская собака, но все равно необычно. Однако Шона Патрика это, видимо, не волновало. Впрочем, именно так и вело бы себя большинство квебекцев: услышав имя Огюстена Рено, они забывали обо всем другом.

– Я слышал, его убили англичане и закопали в подвале своего дома.

– Это кто вам сказал? – спросил Эмиль.

– Вот кто. – Патрик махнул рукой в сторону прихожей, где на столе они видели номер «Ле журналист».

– Мы не знаем, кто его убил, – твердо заявил Гамаш.

– Да бросьте вы, – гнул свое Патрик. – Кто еще, кроме англичан? Они его убили, чтобы сохранить свою тайну.

– Шамплейна? – спросил Эмиль, и Патрик, повернувшись к нему, кивнул:

– Именно. Главный археолог говорит, что Шамплейна там нет, но он наверняка лжет. Покрывает убийц.

– Зачем ему это надо?

– Англичане его купили. – Патрик потер указательным пальцем о большой.

– Ничего подобного они не делали, месье, – сказал Гамаш. – Поверьте мне, Самюэль де Шамплейн не похоронен в здании Литературно-исторического общества.

– Зато там похоронили Огюстена Рено, – возразил Патрик. – Только не говорите мне, что les Anglais к этому непричастны.

– Почему ваше имя оказалось в дневнике месье Рено? – спросил Гамаш и увидел удивленное выражение на лице Патрика.

– Мое имя? – Теперь на лице Патрика появилось иное выражение: нечто среднее между презрением и раздражением. – Это что, шутка? Вы не покажете ваши удостоверения?

Гамаш залез в нагрудный карман и вытащил удостоверение. Человек взял его, прочел, долго разглядывал фотографию, потом ошеломленно посмотрел на Гамаша:

– Так это вы? Тот самый полицейский из Квебекской полиции? Господи Исусе. Из-за бороды вас не узнать. Вы старший инспектор Гамаш?

Гамаш кивнул.

Патрик подался ближе к нему. Гамаш не шелохнулся, только встал еще тверже на ногах. Более наблюдательный человек заметил бы, что он насторожился.

– Я, конечно, видел вас по телевизору. На похоронах.

Он смотрел на Гамаша так, будто тот был экспонатом с выставки.

– Месье… – начал Эмиль, пытаясь остановить Патрика.

– Вероятно, это было ужасно.