Хороша и дурна, и глупа и умна

    Наденька. И нет! Рябой, в очках, с большими бакенбардами: гораздо хуже вас! Итак, вечером надобно будет опять наряжаться в пунцовое платье, ходить по струнке... И, верно, опять будут заставлять меня при всех играть на фортепьяно и петь новый романс -- это уж как бог свят!

    Алинской. Ну так что ж? Чего же вы боитесь?

    Наденька. Да вот видите ли, романс довольно трудный! Конечно, я его наизусть знаю; но ведь главное тут дело, душа, экспрессия... И со всем тем, однако ж, мне бы не хотелось показаться такой смешной, как давеча.

    Алинской. Угодно я вас прослушаю?

    Наденька. Ах, сделайте милость! (Садится за фортепьяно.)

    Алинской. Есть у вас ноты?

    Наденька. Вот они. Смотрите, вы меня поправляйте, если я где ошибусь.

Алинской становится позади Наденьки и следит за ее игрой.

    Алинской (после ритурнеля.)

                       Посмелей, посмелей!

                       Я скажу без лести,

                       Как нельзя быть милей!

                       Я восхищен, ей-ей!

   Наденька (поет романс).

                       "Певец-герой, спеша на поле чести,

                       Сказал своей красавице невесте:

                       "Душой всегда ль со мной ты будешь вместе?"

    Алинской.

                       Тут надо, чтоб экспрессия была!

                       Тра, ла, ла, ла, ла,

                       Тра, ла, ла, ла, ла!

    Наденька.

                       "И милая, в знак верности, герою

                       С груди своей златую цепь сняла".

    Алинской.

                       Тра, ла, ла, ла, ля,

                       Тра, ла, ла, ла!

    Наденька.

                       "И молча друга обвила

                       Своей лилейного рукою".

   Вместе.  Тра, ла, ла, ла,

                  Тра, ла, ла, ла!

    Наденька.

                       Что? Скажите скорей!

    Алинской.

                       Как нельзя быть милей!

    Наденька.

                       Ну, право вы мне льстите!

    Алинской.

                       Я льщу вам? Извините.

                       Я восхищен, ей-ей!

(Поет романс.)

                       "Певец-герой красавице унылой

                       Тут говорит: "Утешься, друг мой милый!

                       Я вечно твой! Я твой -- и за могилой!"

    Наденька.

                       Тут надо, чтоб экспрессия была!

                       Тра, ла, ла, ла,

                       Тра, ла, ла, ла!

    Алинской.

                       Я вечно твой и за могилой!

    Наденька.

                       Не правда ли, что музыка мила?

                       Тра, ла, ла, ла,

                       Тра, ла, ла, ла!

   Вместе.

                       Тебе я   

                                      сердце отдала.

                       Ты другу 

                       Оно твое     

                                       и за могилой.

                       Я вечно твой 

    Алинской.

                       Ах, боже мой, как это мило!

    Вместе.

                       Посмелей, посмелей!

                       Я скажу без лести;

                       Как нельзя быть милей

                       Я вам клянусь, ей-ей.

Явление XVII

Прежние и Падчерицын.

    Падчерицын. Ай-да молодежь! Смотри-ка, братец, как задувают!

    Наденька. Ну вот, папенька крестный! Вы помешали нам в самом лучшем месте... Александр Иванович представлял из себя скромника, а знаете ли, что он отличный музыкант?

    Алинской. Уж не смейтесь! Скажите лучше, что вы превосходно поете.

    Падчерицын (Наденьке). Теперь не до песен, и поди-ка, тебя мать зовет; пособи ей десерт приготовить да отведи место для оркестра.

    Алинской. А разве будут танцевать?

    Падчерицын. Как же, братец! Под скрипку, кларнет, литавры и контрабас... по-деревенски!

   Наденька (Алинскому), Если кто из кавалеров будет меня просить на котильон, я скажу, что вы меня ангажировали; не правда ли? Вы по дружбе мне позволите это сделать?

    Алинской. Помилуйте, я очень рад!

    Наденька. С вами-то я как-то уж ничего не боюсь: мы уж коротко знаем друг друга. Прощайте, папенька крестный! Прощайте, Александр Иванович! Пойду сперва уложу десерт, а потом пойду затягиваться в пунцовое платье... Ах! Вы представить себе не можете, как это скучно!

    Алинской. Тем более что в этом простом наряде вы так хороши!

Наденька уходит.

Явление XVIII

Падчерицын и Алинской.

    Падчерицын. Прошу покорно! Да вы, братец, кажется, не на шутку подружились?

    Алинской (смотря вслед Наденьке). И слава богу! Потому что она, ей-ей, прелестна!

    Падчерицын (равнодушно). Да, не дурна, братец, крестница у меня бредет-таки.

    Алинской (с жаром). Как, братец! Да она очаровательна! Что за выразительность в лице! Что за огонь в глазах! И как приятно она изъясняется!

    Падчерицын (равнодушно). Да... она-таки не не глупа.

    Алинской (с жаром). Не только не глупа -- умна как нельзя больше! Сколько веселости, любезности, остроты в ее разговоре! И вдобавок ко всему этому -- какое редкое сердце!

    Падчерицын (холодно). Да... она девка добрая.

    Алинской (с большим жаром). Помилуйте! Ну можно ли говорить так равнодушно о прелестнейшем творении, которое соединяет в себе все превосходные качества ума и души, все возможные добродетели: доброту, откровенность... да это ангел!

    Падчерицын. Ой, ой, ой, братец! Да ты что-то уж не путем раскипятился! Скажи, пожалуйста: то она тебе не годилась -- или просто сказать была для тебя и глупа и дурна; а то вдруг стала и хороша и умна... что за перемена такая?

    Алинской. Послушайте, Иван Григорьевич... вы друг покойного моего дядюшки, следовательно, и мой?

    Падчерицын. Разумеется, братец!

    Алинской. Итак, обещайте мне наперед не смеяться надо мной, а потом сделайте мне одолжение!

    Падчерицын. Какое, братец?