Читаем Хорошая я. Плохая я полностью

Хорошая я. Плохая я

– Судя по вашим словам, у меня нет выбора.

– Мы не хотим, чтобы ты так к этому относилась. Мы просто стараемся устроить все наилучшим для тебя образом.

– Когда я должна уехать?

– Милли, пожалуйста, не надо так, – говорит Майк.

Я скрещиваю руки, нащупываю свои шрамы. Отворачиваюсь от них.

– Мы хотели бы, чтобы ты у нас отметила свой день рождения и закончила семестр в школе. И нужно придумать что-то по случаю твоей победы в конкурсе.

Слишком поздно, к тому времени все узнают. Тайное станет явным.

– Какая же я идиотка.

– Что ты такое говоришь? – спрашивает Майк.

– Я думала, вы меня приняли.

– Мы тебя приняли, – отвечает Саския. – Очень.

– Сас права, – говорит Майк. – Но твое пребывание в нашем доме никогда не рассматривалось как постоянное, мы говорили об этом в клинике, помнишь?

Никогда не рассматривалось как постоянное из- за Фиби. Сахар с ванилью. И тому подобное.

– Как мы уже сказали, ничего не решено окончательно, но мы постараемся договориться о предварительном визите в эту семью в Оксфорде, возможно, даже на следующей неделе.

Чем скорее, тем лучше, хотите сказать.

Ранним утром в голове моей проясняется, вмиг наступает полная ясность. Никакой внутренней борьбы, я больше не разрываюсь надвое. Я вдруг поняла, что мне нет места в этом доме. Не вписываюсь я в него. Так же вдруг я поняла, что, возможно, для такой, как я, вообще нигде нет места. Пойми это я до того, как предала тебя, возможно, не стала бы этого делать, осталась бы, вила гнездо там, где если уж нет любви, так хотя бы есть родной дом. В своей стае.

Достаю из-под кровати носок, набитый таблетками, которые складывала в него все это время, обманывая Майка. Иду с ним в ванную, захватив с собой ноутбук, закрываю дверь на задвижку, чтобы нельзя было открыть снаружи. Смотрю на таблетки, их должно хватить, уверена. Сажусь, ставлю ноутбук на колени, секретная папка, затерянная среди документов, называется:

Ты.

Я кладу в рот порцию таблеток, запиваю глотком из полупустой бутылки с водой, которую держу под раковиной. Я смотрю фрагменты видео из новостей – вот тебя привозят в фургоне. Окна затемнены, как на машине Майка, в которой привезли меня. Следующий фрагмент – последний день слушаний. Приговор. Виновна – двенадцать ответов, все присяжные, как один. Толпа штурмует фургон, который везет тебя после суда, корреспонденты тянут вверх камеры. Я закидываю еще горсть, смесь голубых и белых таблеток, немного розовых. Жму на «паузу», когда на экране появляется твое лицо. Где-то через час комната начинает расплываться, тело, как мешок с песком, приваливается к стене. Я хочу смеяться, как пьяная, но не помню, как это делается и когда это делала в последний раз.

Высыпаю в рот остаток таблеток, полную пригоршню. В основном розовые, девчачьи, больше не нужно думать, ни о чем. Я делаю глоток воды, во рту пересохло, змея, слепленная из мела, продирается по моему горлу. Закрываю крышку ноутбука, подтягиваю себя к раковине, держась за ее край. Сейчас я хочу взглянуть в зеркало, хочу увидеть твое лицо перед тем, как уйти, но руки соскальзывают с раковины, зеркало тает. Яркие вспышки света в глазах. Взрывающиеся звезды. Загадывать желание нет смысла. Я устала, очень устала.

Залезаю в кровать, нет, в ванну, думаю, что это ванна. Шторка в руке, натягиваю ее на себя, нужно как можно скорей укрыться, телефон уже наготове, она фотографирует меня, помни. Четырнадцать кафельных плиток у основания ванны, я пересчитала их в ту ночь, когда ждала заседания, когда не могла спать. Голова свешивается на грудь, отдохнуть бы, живот забит таблетками.

Меня куда-то тянут. Мои ноги.

Хватают снизу.

Восемь ступенек вверх. Еще четыре.

Дверь направо.

Теперь я умерла, и они найдут все, что я прятала.

Твои портреты, склеенные скотчем.

Извращенка, – скажут обо мне. Вся в мать.

И еще кое-что.

Первый предмет попался случайно, когда я, ползая на четвереньках, отмывала комнату.

Белый, как кусочек сахара на полу. Молочный зуб.

Я положила его в карман.

Потом я всегда искала, высматривала. Кусочек, остаток, клочок одежды.