Хорошая плохая девчонка

У профессора Пенденнинга была команда, которая помогала ему в научных изысканиях, состоявшая из его крайне неженственной ассистентки по имени Джейн и его хорошенькой жены (бывшей аспирантки) Элинор. Джейн занималась тем, что вела записи наших бесед и бросала на меня осуждающие взгляды, а Элинор, хотя и ни разу не приехала в тюрьму, помогала набирать материалы дома на компьютере и присматривала за детьми. Совместно они разработали модель под названием «Градиент агрессии на входе и выходе. Методика профессора Пенденнинга». Суть ее заключалась в том, чтобы измерить, какое количество потенциальной агрессии «входит» в хрупкую юношескую психику через каналы поп-культуры, и сколько «выходит» обратно в виде совершенных убийств, вооруженных ограблений, угона машин, изнасилований, массовых изнасилований, гомосексуальных изнасилований, массовых гомосексуальных изнасилований, в общем, вы понимаете.

После того как профессор Пенденнинг поведал мне о своем важном проекте, я сказала ему буквально следующее:

— Я хотела бы уточнить с самого начала, что за мной не числится ничего, кроме непредумышленного убийства первой степени. В отчетах штата Айова содержится абсолютно неверная информация насчет того, что произошло с тем врачом, и насчет угона машин, к чему я была только косвенно причастна, потому что думала, что еду просто покататься, и не знала, кому принадлежит машина.

Профессор Пенденнинг не похож на многих мужчин, которые не дают женщине высказаться до конца и постоянно перебивают ее. Он всегда улыбался и ждал, пока я закончу говорить, потом отсчитывал ровно три секунды и начинал говорить сам.

Один. Два. Три.

— Я занесу это в протокол, Ла.

Он никогда не высказывал вслух своих мыслей. То, что он говорил, будто было призвано напомнить тебе, о чем думала ты, и то это было произнесено лишь потому, что ты сама об этом ему сказала.

— Возможно, мой старый друг Мануэль стал бы гораздо более интересным объектом для вашего исследования, если бы власти смогли его поймать. Он настоящий гений мастерства скрываться. Хотя Мануэль практически не говорит по-английски, так что вам бы понадобился переводчик. Мануэль вырос на этих ужасных жестоких мексиканских фильмах, в которых маленьких мальчиков заставляют наблюдать, как страшные большие дяди со шрамами во все лицо насилуют и убивают их матерей. Вам приходилось смотреть подобные фильмы, профессор Пенденнинг?

Один. Два. Три.

— Нет, Ла, я не припомню, чтобы я смотрел подобные фильмы.

— Без сомнения, эти фильмы не привили Мануэлю иммунитет против жестокости. Самая наименее жестокая вещь, которая имеет место в этих ужасных фильмах, — это когда изнасилованная и измученная пытками молодая мать бросается вниз с моста в бушующий ад, не в силах более сносить издевательства. Не могу выразить вам, профессор Пенденнинг, как огорчали меня подобные фильмы, когда мне приходилось смотреть их в кинотеатре под открытым небом.

Один. Два. Три.

— Наверное, эти фильмы кардинальным образом повлияли на ваше отношение к мужчинам?

Есть одна вещь, которая равняет профессора Пенденнинга со всеми другими научными работниками, с которыми я встречалась, а также с полицейскими, которые меня допрашивали: все они пытались запутать меня и сбить с толку своими хитроумными вопросами. Однако я видела их насквозь.

— Я очень хорошо отношусь к мужчинам, профессор Пенденнинг. Они мне очень нравятся. Гораздо больше, чем женщины, если хотите знать.

Профессор Пенденнинг открывает мое дело, которое лежит у него на коленях. В те дни мое дело было еще совсем тоненьким, размером с городскую телефонную книгу. Профессор Пенденнинг, самый аккуратный и организованный человек, которого я когда-либо встречала в своей жизни, тщательно закладывает несколько страниц желтыми отрывными листочками.

— Вы, случайно, не помните Тома Волтерса из Мендочино, члена местного законодательного собрания? Вы познакомились в Сакраменто, в одном из баров на Мишен-стрит. В баре под названием «Голубой грот». Около двух часов пополудни вы с Томом Волтерсом сели в желтое такси. Это было зафиксировано камерами слежения и подтверждено свидетелями. В три сорок семь Том или кто-то неизвестный вбил код в его домофон и поднялся в его квартиру. Этот же самый человек покинул квартиру с чемоданом, набитым драгоценностями, коллекцией редких монет и ценными бумагами. Далее кто-то несколько раз снимал довольно крупные суммы с его счета, каждый раз из разных банкоматов. Когда же вас арестовали на следующее утро за убийство мистера Мерчинсона, то нашли у вас в сумочке десятицентовик с головой Меркурия 1916-Д,[3] стоимостью около тридцати тысяч. Вы же знаете, Ла, я ничего не расскажу прокурору округа, но меня лично сильно беспокоит член местного законодательного собрания Том Волтерс. Вас подозревали, но не предъявили обвинения. Что вы сделали с членом законодательного собрания Томом Волтерсом?

Один. Два. Три.

Я всегда говорю: соус для гусыни — соус и для гусака.

Четыре. Пять. Шесть.