Хорошая война

— Не откажу, — недовольно ответил Фальконе, — но себе и гостям в зрелище я тоже не откажу. У кого назначены поединки с сеньором де Круа на завтра?

— У меня! — ответил ди Кассано.

— Напомните о правосудии завтра после турнира, — сказал Фальконе, обращаясь к Сантальберти, — и оформите все в письменном виде. На досуге почитаю.

Сантальберти тут же протянул свою жалобу в письменном виде. Фальконе покачал головой, но принял.

— Такое отношение к правосудию просто возмутительно! — отреагировал фон Бранденбург и вздохнул с таким видом, как будто он вот-вот продекламирует свое возмущение в стихотворной форме.

— Еще бы! — прервал его Грегуар Бурмайер, — этот хитрец хочет под любым предлогом убрать де Круа, чтобы тот не покалечил ненароком его собутыльника, с которым должен быть его следующий бой.

— Ничего подобного! — возмутился герр Бертран, — Клевета! Вы еще скажете, что я хочу его убрать, чтобы он с вашим Людвигом-Иоганном не сразился?

— Скажу! — ответил Бурмайер, — Хотите. Потому что Людвиг-Иоганн утрет нос всем вашим друзьям и наемникам вместе взятым.

— Довольно! — хлопнул в ладоши Фальконе, — Я принял решение. Сеньор де Круа продолжает турнир. Прошу всех вернуться на свои места!

В одобрительном и неодобрительном бурчании раздался звонкий голов Фредерика.

— Если этот рыцарь проиграл, то он должен прославить даму сердца моего господина! Он обещал!

Головы повернулись к Фредерику, потом к Виттенштейну.

— Позвольте! Если этому квазиграфу милостиво разрешили участвовать дальше, это не значит, что ему присудили победу, — вступился за своего человека фон Бранденбург.

— Кто же его дама сердца? — полюбопытствовал Альфиери.

Виттенштейн пожал плечами. Он не запомнил произнесенное оруженосцем какое-то итальянское имя с фамилией не относящейся к высшей знати. Как-то не было у него привычки внимательно слушать, что говорят всякие там.

— Ее светлость Аурелла Фальконе, — гордо ответил Фредерик, опередив Макса, — и ее платок на шлеме дяди Максимилиана.

Альфиери возмущенно фыркнул. Фальконе обернулся в его сторону и злорадно ухмыльнулся.

— Что же Вы, мессир, — сказал он уже Виттенштейну, — не желаете сказать доброго слова моей супруге?

Виттенштейн с его придворным опытом, не заставил себя ждать.

— Признаю, что прекраснейшая дама во всем белом свете — Ее светлость Аурелла Фальконе, супруга благороднейшего Джанфранко Фальконе, — провозгласил он без тени недовольства и поклонился дамской ложе.

Дамы зааплодировали. Фон Виттенштейн церемонно раскланялся на венский манер.

— Виолетта, ты не могла бы объяснить, в чем причина внезапной нелюбви Альфиери к моему мужу? — спросила Шарлотта.

— Могла бы, — ответила Виолетта, — ты ведь знаешь, где твой муж провел позапрошлую ночь. Алессандро несколько недолюбливает тех, кому мамочка отвечает взаимностью.

— Переведи 'несколько недолюбливает' на французский.

— Может убить, но без особых эмоций, — перевела Виолетта.

— И что делать?

— Седлать коня.

— Ты серьезно?

— Конечно серьезно. Обычно он убирает претендентов на ранних стадиях ухаживания. Убирает не обязательно сразу под землю, но подальше от мамочки. С Максимилианом он не успел, оттого и злится.

— У него серьезные отношения с Ауреллой? Или он это делает для Джанфранко?

— Алессандро был влюблен в нее еще до свадьбы. Но папочка успел первым. Мамочка до сих пор этого не может простить ни папочке, ни Алессандро. Но для папочки Алессандро тоже много чего делает. В конце концов, это входит в его работу — убивать людей для четы Фальконе. Кстати, папочке тоже бы не понравилось, если бы он узнал, что твой муж — любовник мамочки. Насколько я понимаю, пока он не знает.

Третьего боя не пришлось долго ждать. Максу дали отдохнуть в течение всего одного поединка. Но это время не прошло без пользы.

— Вы тут для всех чужой, мне это знакомо, — начал разговор подошедший Энтони Маккинли.

— Заходите в гости, — ответил Макс.

— Благодарю. Позвольте Вам дать совет. Рыцарь, с которым Вам предстоит сразиться, имеет нехорошую склонность к запрещенным ударам. Вот, посмотрите.

Маккинли повернулся боком и показал разорванный дублет подмышкой. Из разрыва торчала окровавленная рубашка.

— Как это он? — спросил Макс.

— Перекрестьем. Полуклинковый хват, ближний бой. Стоило мне повернуться к герольду правым боком, как этот подлец ударил перекрестьем в пройму кирасы.

— Опасно. Мог ребра поломать.

— Мог. У меня случайно кираса с чужого плеча, великовата. Потому ребра до сих пор целы. Еще был укол в бедро.

— Укол? Мы же обещали этого не делать.

— Не всем это важно. Верхняя защита мечом, рукоять над головой выше лезвия — представляете?

— Представляю.

— Легкий поворот и движение клинком вниз. Выглядит естественно, и на пути совершенно случайно оказывается моя нога. Внутренняя сторона бедра. Меч тупой, внешне все на месте, но я пару дней буду хромать.

Тут бойцов пригласили на ристалище. Макс поблагодарил шотландца и с ходу придумал план на этот бой.