Хорошая жизнь

Мелисон опустила пистолет. Она еще какое-то время смотрела на труп, силясь понять, правильно ли поступила. Но что ей оставалось?

Она убрала пистолет в кобуру. Посмотрела на старый маяк, на море. Она чувствовала запах этого самого моря, и запах соснового леса. Никак не могла понять, как столько прекрасного и столько уродливого могло смешаться в одном-единственном моменте.

Единственное, что она знала наверняка – так это то, что на месте расправы нужно было оставить небольшой сувенир.

Она вытащила из кармана пиджака небольшой сверток. Под слоями салфеток хранилось ухо Александра Филина.

Мелисон положила ухо в салон электромобиля. В бардачок.

Ей хотелось поскорее уйти с места преступления. Через лес она шла скорым шагом, не оглядываясь назад.

Добравшись до своей машины, она вздохнула с облегчением. Все же, в какой-то момент ее затошнило, и огромных трудов стоило ей сдержать позыв.

Только сидя за рулем электромобиля она осознала, что впервые в жизни убила человека.

5.

Когда Нечаев вернулся в номер гостиницы, Юлиан сидел за письменным столом и в рабочем, бодром темпе стучал пальцами по подсвеченным кнопкам клавиатуры. День хоть и стремился к своему завершению, но в номере было слишком уж темно – шторы были завешены. Все же, свет уходящего солнца тонкими линиями просачивался в номер, падал на пол, касался стен.

Юлиан будто бы и не заметил появления Нечаева. Он все всматривался в написанное, словно искал какой-то смысл между строк.

– Почему ты уехал?

Услышав вопрос, звучавший не особо грозно, но достаточно твердо, Юлиан в очередной раз стукнул по клавишам, тем самым закрыв текстовый редактор. Повернулся к Нечаеву. Улыбнулся ему, но улыбка была фальшивой. Это любой бы заметил.

– Уехал? Откуда? – сыграл свою роль Юлиан.

– То есть? Ты уговорил меня пойти на кастинг и все там выложить. Ты что, не помнишь?

Юлиан сделал удивленное лицо.

– Правда?

Нечаев подумал было, что это какая-то нелепая игра. И в самом деле, как можно было сомневаться в том, что случилось несколько часов назад? Юлиан сам предложил отправиться на кастинг. Поехал с ним. Сказал, что подождет. И пропал на весь день.

– Ты сейчас что, издеваешься надо мной?

Нечаева одолевала злость, которую он ощутил еще на кастинге, когда находился в свете софитов перед Нестором Леоновым и другими членами жюри.

– Послушай, я правда не понимаю, о чем ты говоришь, – с твердой уверенностью в голосе сказал Юлиан. – Ты отправился куда-то, ни о чем мне не рассказал. Я попытался уснуть. Прогулялся. Решил поработать над книгой.

– Книгой?! – взбунтовался Нечаев. – Что ты пишешь? Покажи мне!

Юлиан покачал головой.

– Ни в коем случае.

– Почему? Это какие-то важные записи? Что заставило тебя бросить меня в ответственный момент и пропасть на весь день, а? Есть что-то поважнее наших проблем?!

– Наших?

Вопрос Юлиана задал долгую паузу, на протяжении которой Нечаев всматривался в лицо своего собеседника. Он не мог понять, что происходит.

– Ты хочешь сказать, что в этом дерьме погряз только я?

– Нет, я не это хотел сказать…

– Ты пудришь мне мозги, черт возьми! – взорвался Нечаев. – Я точно помню, что разговаривал с тобой! Я даже не думаю сомневаться в этом. Я помню, как ты сам предложил мне пробраться на кастинг! Я засветился, и это была твоя идея!

Гнев не давал ему усомниться в собственной правоте. Это после, когда угаснет пыл, человек начинает взвешивать. Сомневаться. Возможно, заверять себя в чем-то. В том, что, быть может, является ошибочным. В эмоциях, порой, куда больше рационального, нежели в рассуждениях, особенно в том мире, где эмоции стали объектом сделок.

Сжав кулаки, он подошел к Юлиану. Тот поднялся со стула и сделал шаг назад. Ближе к подоконнику.

– Что ты затеял?

Нечаев говорил сквозь зубы.

– Ничего. Я просто пишу историю, и мне нужно было время, чтобы все расставить по своим местам…

В тот момент Юлиан кинул взгляд на незакрытый ноутбук. Всего одним движением Нечаев, столь внезапно (или же закономерно?) рассвирепевший, мог добраться до истории. Юлиан подумал, что нужно во что бы то ни стало закрыть крышку ноутбука. А там и учетная запись заблокируется. Но как же записи в сумке? Бумаги? Наброски, сделанные в парке – те, которые кардинально меняли ход расследования – могут оказаться в свободном доступе.

Еще не время. Андрей не должен знать, что ждет его в конце.

Телефон Нечаева взорвался мелодией вызова. Звонила Мелисон.

– Да? – ответил Нечаев, отстранившись от Юлиана.

– Что это было, черт возьми?! – услышал он разгневанный голос Анны. – Твое выступление по центральному каналу! Посмотри!

Нечаев, кинув на Юлиана полный негодования взгляд, подошел к телевизору и нажал на кнопку включения. Он увидел на экране самого себя, сидящего перед членами жюри.

– Я же сказала сидеть тихо и не высовываться! Разве так обычно люди сидят тихо и не высовываются?

– Все это не слишком уж обычно…

– Вот именно!

Юлиан, воспользовавшись ситуацией, закрыл крышку ноутбука и взял сумку в руки. Он пристально посмотрел на Нечаева.