Хорошенькие не умирают

Сегодня день рождения мужчины, который когда-то, очень давно, поступил со мной милосердно: мог бы сломать жизнь, но всего лишь разбил сердце. От этого произошла череда событий, результатом которых стало моё нынешнее счастье. Но был и маленький побочный эффект — я надолго разучилась желать. Когда вся твоя жизнь сосредоточивается на кончике стрелы, которая ушла в молоко, потом трудно собраться для следующей цели. Не получается хотеть, невозможно поверить, что желания исполняются, а главное — страшно вложиться ещё раз впустую. Но, видимо, за тощие годы у меня накопился большой запас везения и воли, потому что однажды всё вернулось — и удача, и храбрость хотеть. Я училась медленно: отвыкнув надеяться, ждала только того, что сама могла исполнить, от жизни требовалось всего лишь не мешать; использовала каждый шанс, который возникал. Удалось поразительно многое — даже трудно вообразить, сколько возможностей человек отвергает походя. Если же разрабатывать каждую жилу, золота неизбежно наберутся полные карманы. Но это была жизнь без подарков — всегда знаешь, что найдёшь под ёлочкой, поскольку сама туда всё положила.

Потом эти вериги трусости всё-таки лопнули, сами по себе. Я обнаруживала себя в Иерусалиме, в пустыне, в крокодиловых болотах Флориды, в океане — в каких-то невозможных, небывалых местах, где не должна была оказаться, потому что у меня не могло быть такой жизни; потому что о таких вещах не мечтают, они происходят с женщинами, которые не похожи на меня. Но долго прикидываться, что ты — это кто-то другой, довольно затруднительно.

И постепенно я осознала жизнь как череду сбывающихся желаний. Часть по-прежнему исполняю сама, часть не удаётся, но всё же необычайно много подарков, совпадений и сюрпризов.

Я вечно боюсь сглазить и ни о чём не рассказываю, но когда-нибудь научусь и этому.

+/— 20

Посчитала, и оказалось, что в последний раз я меняла свою жизнь под влиянием чувств в двадцать два года. В дальнейшем мною руководили рассудок и желания, а чувства никуда не делись, но кто же теперь даст им волю. Стала ли от этого моя личная история рациональней? Желания ведь не менее импульсивны, но я доверяю им больше, они поддаются воле, логике, а главное — их можно удовлетворить. Чувства же — какая-то обезоруживающая неконтролируемая штука, и только начни скармливать им свою жизнь, подчинять им ход реальности, подстраиваться и принимать как руководство к действию — и всё, ты среди руин, всё потерял и по-прежнему фрустрирован. И как на этом фоне прекрасны и безопасны желания: захотел, обдумал способ, получил. Если не вышло, скорректировался под возможности и все-таки что-нибудь придумал. И быть объектом желания гораздо понятней.

Но… здесь должно быть какое-то «но», которое обесценит выводы и придаст тексту приличную печаль и оттенок мужественной жалобы. Но я его, чёрт побери, не вижу, и это единственное, что беспокоит меня. Не хотелось бы обнаружить где-нибудь в старости факт, перечёркивающий всю прошлую жизнь, без возможности её исправить. Сейчас-то ещё есть время.

Ехала к родителям и думала, как бы отреагировала на меня нынешнюю я двадцатилетней давности. Завизжала бы от ужаса или одобрила? Не очень помню свои тогдашние представления о крутости, да мне и в голову не приходило, что можно этого хотеть — писать книжки, жить у моря. Я, кажется, и не предавалась этим шаблонным глупостям, когда «юное существо мечтает, глядя в даль». Юное существо хотело любви от одного конкретного человека, а в любви нет никакого будущего. Если начинаешь планировать, значит, это история о тревожности, у любви же есть только сейчас. Потому что её невозможно утешить никаким «завтра» и невозможно испугать его отсутствием. Так что мне не приходило в голову ставить цели и как-то к ним идти. Сейчас я могу сделать усилие и подумать о будущем, но лучшее, что я могу для него сделать, — представить, чего я хочу от себя через двадцать лет. Не прогнозировать, а просто подумать, чему бы я порадовалась. Всё равно сбывается невозможное, так отчего бы и нет.

* * *

Когда гостила у родителей, мама вспомнила одну душераздирающую вещь, к которой возвращаюсь до сих пор. Рассказывала про бабушку (папину маму), как они с сестрой, уже старухами, обсуждали возможность возвращения своих погибших мужей.

— Вот бы Федька мой вернулся, хоть без рук, без ног, я бы умом тронулася от счастья, — это баба Шура говорила.

А бабушка фыркала:

— Да нужон он теперь, паразит, я всю жизнь одна, детей вырастила, а он теперь, здраствуйтя, возвратился! Где шлялся, пусть туда и идёть.