Хорошие люди

Оттесняя танцующих, пробираемся к жертве святого Валентина, окружаем его и, в невероятных движениях прыгая в такт музыке, взглядами, поворотами головы, жестами — всем, на что только способна наша фантазия, пытаемся привлечь его внимание к скучающей в сторонке Адель. О, мы сама страсть! Он, конечно, не может не заметить нереального внимания к своей персоне, улыбается глупо, но так и не врубается до конца, чего мы от него хотим.

Я была вынуждена признать, что первый приступ оказался неудачным, даю сигнал — отходим. А тут мелочь из младших отрядов налетела — мальчишки, подбегают ко мне — издержки популярности — и не дают подумать, ничего не дают предпринять — кричат: «Поцелуй меня! Поцелуй меня!» Дураки! Тогда Алсушка и говорит: «У тебя же, кажется, глисты, Джулия. Да поцелуй же ты их!» «Ага, — говорю, — точно. Щас поцелую! С кого начать?» И начинаю гоняться за ними, а они смешно так разбегаются. Повеселилась, а в это время медляк врубают, белый танец. Я киваю девчонкам. Эдита с Аськой пытаются вытолкать Адель к Артуру, но та с ужасом на лице упирается. Что делать? Иду сама к Артуру — без комплексов, улыбаюсь зеленой физией и приглашаю на танец. Благодаря мне их сердца объединятся, столкнувшись, как нейтронные звезды!

Обнимаю избранника подруги за плечи:

— Привет, гусар, — говорю. — Тебя же Артур зовут?

— Нет, — отвечает, — Вадим.

Блин! Вот я лохушка! Аделька даже не удосужилась выяснить его имя. А я-то, как дура, орала ему вслед: «Артур Пирожко-о-ов…»

Не сразу пришла в себя, сделала вид, что слушаю музыку:

Please let me know that it's real
You're just too good to be true.

Как же меня трогает эта музыка! Кто бы знал!

— Вон та девочка тебя любит, пригласи ее на танец, — говорю я и показываю на Адельку. Но что я вижу? К Адельке подходит Йоршик и нагло тащит ее танцевать. Стой! Что ты делаешь? Это же белый танец!

— У меня есть девушка, — слышу голос Вадима.

— А-а-а…

— Она в городе сейчас.

А Йоршик, мерзавец, ведет Адельку, и та кладет ему голову на плечо и улыбается. Сказка из «Тысячи и одной ночи»! Я что, слепая? И когда они спелись? И вдруг вспомнила, как Аделька гладила разбитый нос Йоршика, а он тоже ей тогда улыбался, так улыбаются только… ну да — влюбленные мужчины.

— Вадим, ты лох, — я остановилась резко. — You're going to lose that girl.

И, развернувшись, пошла прочь, к себе в палату, проклиная скрытную Адельку. Тоже мне, подруга называется!

* * *

Пока никого не было, вытащила из сумки любимую книгу, раскрыла на первой попавшейся странице и стала читать. Таким нехитрым образом я обычно успокаиваюсь, привожу в порядок свои мысли и чувства. «…Маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом — ни души, ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью… И мое дело — ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть…Они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи. Знаю, это глупости, но это единственное, чего мне хочется по-настоящему».

Гусь ворвался, не стучась, в палату. Шары огромные, навыкате, открыл рот и молчит.

— Что случилось? — испугалась и ору на него.

— Там… Роман Анатольевич… — он не договорил, а сердце уже грохнулось куда-то вниз.

— Где? Что с ним?

Сорвалась с постели и рванула в вожатскую.

— Постой!.. — крикнул вслед Гусь, но я уже была там. Роман лежал на постели лицом вниз.

— Рома! — тихо прошептала, подошла к нему и потрясла за плечо.

Он отреагировал не сразу. Медленно, очень медленно приподнялся и сел, смотрел в трансе куда-то в пол, лицо… убитое, неподвижное — живой труп из Зомби-сити. Я села рядом. Поняла: сейчас не надо говорить. Слова бессмысленны. Неужели что-то непоправимое? Лишь бы не… О, господи, почему все так сложно? Рома как ребенок, его обидеть раз плюнуть, но он терпелив и все сносит. Нужно очень постараться, чтобы довести его до такого состояния.

— Сагарматха, — шепчет Рома.

Что? Я ослышалась?

Смотрю на хмурого Гуся в дверях. Он явно что-то знает. Выхожу в коридор, маню его пальцем и отвожу подальше.

— Кто? — спрашиваю.

— Людмила. Он ей предложение сделал, я слышал, а она отказала, прогнала.

Кровь? Нет, не кровь — безумие, бешенство коровье бросается мне в лицо, в глазах темнеет, и я бегу, бегу по коридору… Ловите меня над пропастью!

— Людмила Петровна! — кричу на вожатую, вбежав к ней.

— Что? — раздается в ответ удивление, резкое, как клацанье металла.

— Людмила Петровна, вы… да ты дура!

— Что с тобой, девочка? Почему ты мне тыкаешь? — уже зло и враждебно.

— Да потому что «вы» — форма уважительная. А я тебя ненавижу!

И выбежала из комнаты, ушла в палату и заплакала — было так обидно за Рому. И что он нашел в ней? The world is treating me bad… misery.

* * *