Хорошие люди (СИ)

В клетке сыро, воняет крысами, зато в любое время дня и ночи царит полумрак. В тени Вортигерн чувствует себя спокойнее.

— Значит, ты — сын Утера.

Сомнений в происхождении пленника нет. Меч — главное доказательство, но Вортигерну куда больше говорит прямой притворно затравленный взгляд. Так изображают страх люди, которые не умеют бояться. Он помнит этот взгляд из далекого детства, когда проявились первые намеки на его магический талант. Вортигерну было страшно, он прятался в лесу возле замка, и этот взгляд нашел его заплаканного недалеко от муравейника:

— Все будет хорошо, — сказал Утер, и все стало хорошо.

Вортигерн следит за ложью пленника и вспоминает хорошие дни, давно ставшие прошлым. Годы ученичества, беззаботные встречи там же, в лесу.

— Я могу заколдовать ворона, хочешь?

— Ты можешь заколдовать кого угодно.

Артур похож на Утера не только взглядом. Он реагирует так же быстро. В королевской семье промедление означает смерть. Если не успеваешь понять, что ветер сменил направление, можешь все потерять. И Артур отчаянно цепляется за жизнь, понимая, что ему грозит. Если бы только Вортигерн понял, что грозит ему много лет назад. Если бы вовремя разглядел угрозу.

— Игрэйн, — сказала угроза, — так и зови меня, никаких «миледи».

Игрэйн была сказочно красива. Если бы Вортигерн мог, он влюбился бы в нее и дрался бы за нее на турнире, а потом проиграл и со счастливым лицом отдал под венец старшему брату. Но он не мог, как не мог вызвать Игрэйн на поединок, одолеть ее и навсегда избавить от нее Утера.

— Я люблю ее, — он услышал это в их тайном месте. Прямой взгляд Утера превратился в бегающих с места на место муравьев — так выглядели его глаза со стороны. Он словно боялся чего-то. — Прости, я люблю ее.

Артур умен. Возможно, в ловкости он превосходит отца. Проверить это уже не удастся, потому что избавиться от Игрэйн Вортигерн не смог, но избавиться от Артура сможет.

Они еще приходили туда, к месту, где был муравейник. Даже когда Игрэйн стала законной женой, королевой, «миледи». Утер не поднимал взгляд, но приходил, и в последний раз они виделись, когда Вортигерн узнал об Артуре:

— У меня будет сын, представляешь? Сын! — Утер поднял взгляд, и эта встреча стала последней. В его взгляде не было ни прямой уверенности, ни растерянности — только затравленная, смущенная радость. Как будто он вынужден был извиняться за то, что счастлив.

— Найди себе жену, у тебя тоже родится сын, ты не представляешь, что это такое, не представляешь себе это чувство, — Утер плакал. Как Вортигерн, когда узнал, что может зачаровать ворону. Зачаровать Утера он больше не мог. Только смотреть, как тот ползает на коленях перед Игрэйн. Она была прекрасной женщиной, достойной и честной. Будь она вероломной обманщицей, все было бы гораздо проще. Если бы только она его не любила, если бы не могла принести ему сына.

— Я исчезну! — кричит пленник. — Вы меня не увидите, клянусь.

Вортигерн смотрит в честные глаза умелого лжеца и улыбается. Он тоже клялся. В верности своему королю, в любви — Эльзе. Даже Мордреду — в желании получить трон. Артур талантлив, ему бы несколько лет тренировок, тогда, возможно, поверить в эту ложь сможет не только городской простофиля.

— Ты почувствовал ее, не так ли? Власть.

Наивное лицо сохраняет маску невинности, но в голубых глазах Вортигерн замечает главное — отголосок, утвердительный ответ. Конечно, он почувствовал силу меча. Меч понадобился Утеру для благого дела. Он делал Утера сильнее. Превращал его в невероятно могучего воина. Утер с мечом мог противостоять волшебнику. Как будто у него не было другого способа одолеть Мордреда. Как будто он не мог обратиться к брату и попросить. Человек, который однажды почувствовал, какую власть дает магия, больше не сможет забыть об этом. Артур не отступит, как когда-то не отступил Утер.

— Я никогда не обладал властью. И я никогда не стремился заполучить ее.

Беседа с пленником начинает надоедать Вортигерну. Он рассчитывал на достойное прощание с объектом многолетней ненависти, а вместо этого получил дешевый спектакль. Пендрагон, который не стремится к власти! Курам на смех.

— Что за человеком ты мог бы стать, будь у тебя в руках наследство отца? — спрашивает Вортигерн. У самого себя, но пленник неожиданно отвечает:

— Я стал бы никем.

Вортигерн молчит. Тщательно спланированный им сценарий прерван. Пришло время выйти из клетки, но Артур сумел удивить его, и он остается.

— Будь у меня в руках наследство отца, как вы сказали, сир, — мальчишка не забывает об обращении ни на секунду. Его отец вечно забывал об этих формальностях, как и его мать. — Будь у меня в руках власть, я стал бы никем. Сундуки, которые вы нашли, — это улица. Бордель, таверна, порт, ворота. Вы увидели результат. Вы не видели дорогу.

Вортигерн молчит.