Хорошие люди

Между прочим, он действительно чувствовал себя мальчишкой рядом с Фабрициевой. Марина не только называла его «Клавочкой», но и много ворковала над ним: «Маленький мой», «Миленький мой», «Красавец мой» и т. д. Вахтомин вздохнул, вспомнив о тех замечательных праздниках, которые устраивали они вдвоем у нее дома. Конечно, Тамара Акимовна — великолепная женщина, но характер у нее… И внешностью Тамара Акимовна в выигрыше перед Мариной Фабрициевой. Зато Марина обходительнее, она всегда уважала Клавдия Сергеевича, а он, дурак, дал ей отставку ради «белой головки» — Тамары Акимовны (с некоторых пор он так и называл ее — «белой головкой»). Ведь он предчувствовал, что никаких таких отношений у него с Тамарой Акимовной не получится, что слишком она образованна для него и необычна внешне, что красота ее для другого предназначена. Вахтомин, конечно, заслуженный человек на комбинате, да ведь Тамаре Акимовне этого втолковать никак нельзя, потому что она в ответ на его похвальбу посмеивалась, чем вводила его в неловкое положение — ему казалось в таких случаях, что она ни во что не верит и думает, что он всегда такой хвастун. И не надо было ей ничего рассказывать, надо было только коротко отвечать на ее вопросы. Может, и принесла бы такая политика больше пользы. А теперь — что…

Теперь придет он сейчас к Марине, объяснит ей, что к чему, скажет: «Прости, угораздило меня не в ту степь податься, заслужил, — скажет, — я сильного презрения; но, — скажет, — не выгоняй меня, Марина…»

А когда увидел Клавдий Сергеевич Вахтомин вокзальные строения, сердце так и ушло в пятки. Во-первых, подумал Вахтомин о том, что Марина и говорить с ним не станет, или, напротив, такого наговорит, что перед людьми стыдно будет — она не постесняется людей, которые собираются в буфете. Одновременно пришла еще одна мысль: завоюет он снова сердце Марины Фабрициевой, но зато на веки вечные потеряет Тамару Акимовну — надеяться больше не на что будет… И от таких мыслей замедлил Вахтомин шаг, совсем было остановился, потопал об асфальт сапогами, чтобы стрясти с них пыль. И тут память услужливо подсказала Вахтомину, что Тамара Акимовна, можно сказать, по-настоящему выгнала его из своего дома, что даже в совместной жизни, если такая и наладится, Тамара Акимовна всегда будет стоять на защите его сыновей (что она уже продемонстрировала), а значит, никакого смысла нет в том, чтобы сомневаться в своем новом решении. Клавдий Сергеевич решительно пересек оставшиеся до буфета метры пути, распахнул дверь.

Знакомые запахи — табачного дыма, пролитого пива, консервов — ударили ему в ноздри, напомнив о тех временах, которые остались далеко позади, но которые могут повториться, если он захочет этого. Старый алкоголик Петрищев — семидесятилетний человек с коричневыми от табачного дыма усами, бывший инженер маслодельного завода — сидел на своем излюбленном месте у окна. Перед ним стояла полная кружка пива и лежали в блюдце сухари, которые он изготовлял собственноручно и потом угощал ими в буфете всех желающих. Попробовал однажды такой — сухарик и Клавдий Сергеевич, но не обнаружил в нем каких-либо особых вкусовых качеств. «Лучше вобляшки, — сказал Вахтомин старику, — ничего не бывает».

Петрищев, как всегда, сидел за столиком у окна, из которого были видны перрон и все поезда, которые проходили мимо.

Заметив Вахтомина, Петрищев сдвинул свои лохматые брови, желая показать, видимо, что узнал бывшего завсегдатая. Вахтомин не мог понять, почему в первую очередь он увидел старика, а не Марину Фабрициеву, ради которой пришел сюда. И не мог понять он, почему направился к столику Петрищева и сел с ним рядом на свободный стул.

— Клавдий? Не узнать… — Петрищев говорил очень тихо, с одышкой. — Чего исчез?

— Завязал я, — ответил Вахтомин.

— А-а..

Петрищев пододвинул ему блюдце с сухариками:

— Кушай.

— Без пива в горле застрянет.

— Тоже верно… Какие же ветры тебя сюда занесли?

— Всякие… А ты все ждешь?

— Жду.

Петрищев, несмотря на август, был в стеганой фуфайке, из-под которой выглядывала волосатая грудь — ни майки, ни рубашки на старике не было. Вахтомин не случайно задал ему свой вопрос: «А ты все ждешь?» Старик встречал все пассажирские поезда, которые останавливались здесь. Он ждал сына, пропавшего без вести в минувшую войну. Все знали, что Петрищев пристрастился к рюмке с того самого дня, когда получил извещение о пропавшем сыне. Старик ждал и надеялся, что сын вернется, когда окончится война. Пропал без вести — это не значит, что убит. Но и после победы сын не вернулся.

— Ну, жди-жди, — сказал Вахтомин, оглядываясь по сторонам.