Хороший мальчик

– «Миссис Райли». Пф-ф! – Она обнимает Джесс за плечи одной рукой. – Называй меня «ма», «мама» или Аннетт. ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ – НЕПРИЕМЛЕМО!

– Поняла, – говорит Джесс с нервным смешком. – Спасибо, что опять меня принимаете в своем доме, миссис… мама. В прошлый раз я уехала в пищевой коме. Жду не дождусь еще одной.

Мамино лицо так светлеет, что она могла бы зажечь «Эйр Канада Центр»[42]. Ей нравятся люди, которые любят поесть. Как и мне.

– Ты попробуешь все, – сообщает она Джесс. – Папа Райли сделал ребрышки!

– О-о-о, звучит круто.

Женщина поворачивается ко мне.

– Блейки, закрой, пожалуйста, входную дверь. Мы же не животное вырастили… – Внезапно она хмурится.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на причину ее беспокойства. Через дверной проем замечаю знакомый серебристый «Лексус», останавливающийся на подъездной дорожке. Стекла затонированы, поэтому водителя я не вижу, но… Твою ж мать. «Лексус» был тут и во время бебишауэра Бренны.

Я медленно поворачиваюсь к матери.

– Кайл обменял свой «БМВ» на «Лексус»? – с надеждой спрашиваю я.

Она качает головой.

– Он на кухне с Бет и Бритт. Они приехали вместе в машине Бети.

Черт. Черт-черт-черт.

– Привет всем, – слышится робкий голос Молли. Эти два слова колют острой иглой. Очевидно, что это дело рук Бренны. Сестра всегда приглашает подругу по любому случаю. Но это уже становится нелепым. Я даже не могу насладиться милым расслабляющим обедом со своей семьей без того, чтобы бывшая стояла поперек глотки?

– Повернись и поздоровайся, – шепчет мама едва слышно. – Она уже здесь. Нельзя быть грубыми.

А ей быть грубой можно? Какого хрена она продолжает вот так у нас появляться?

Я делаю вдох, чтобы успокоиться, и поворачиваюсь к гостье.

– Привет, – выдавливаю я.

Улыбка на ее лице кажется вымученной. Я даже не утруждаю себя тем, чтобы самому изобразить радость. Джесс старается быть дружелюбной, поэтому улыбается, но до глаз ее улыбка не доходит.

– Здравствуй, – говорит она Молли.

– Привет. Джанет, да ведь?

– Джесс.

– Ой, прости. У меня плохо с именами.

Она юрист и обладает цепкой памятью. Я хмурюсь и перевожу взгляд на свою спутницу.

– Пошли, малышка, давай я отнесу эти блюда, а потом найдем тебе что-нибудь выпить. – Мне тоже надо выпить. Раз десять.

Столовая пустует, но на кухне оживленно. Бет с мужем смотрят в углу что-то, похожее на буклет с пляжными курортами, а Бритт вставляет в их обсуждение свои пять копеек, прислонившись к холодильнику.

– Нет, не езжайте сюда, – советует она. – Еда там ужасная! Если вы точно отправляетесь в Мексику, то езжайте на курорт, на котором мы с девочками были весной. Там было прекрасно, и никто не отравился.

– Я не уверена, что хочу в Мексику, – размышляет Бет. – Что думаешь, Кайл? Не хочешь поехать куда-нибудь, где экзотично, вроде Бора-Бора?

– Никогда не доверяйте месту с двойным названием, – объявляю я из дверного проема. – Там всегда высокая преступность.

– Блейки! – Бритт крепко меня обнимает, а потом с теплой улыбкой здоровается с девушкой. – Привет, Джесс. Рада тебя видеть. Прости, мы тут обсуждаем поездку.

– Понимашки, – отвечает Джесс, а потом хлопает себя по рту и пригвождает меня к месту смертельным взглядом. – Боже мой. Я начинаю говорить твоими тупыми словечками. Ты меня испортил. – Я усмехаюсь, но она прерывает меня до того, как я успеваю сделать грязное замечание о ее испорченности. – И назови еще одно место, как Бора-Бора, – требует она.

Я задумываюсь.

– Нью-Йорк, штат Нью-Йорк. Ясен пень.

Все смеются.

– Хочешь пиво, чувак? – спрашивает зять, вставая с табуретки.

– Давай. Джесси?

– Просто воды, спасибо. – Она подходит к шкафчикам и открывает тот, в котором стоят стаканы. Видимо, она помнит их расположение с прошлого раза.

Я слежу за каждым ее движением, пока она использует встроенный в холодильник генератор льда, а потом нажимает кнопку, чтобы налить воду. В груди у меня теплеет. Она кажется такой уверенной на кухне моих родителей. Как будто ее место здесь.

Шаги в коридоре высасывают из тела всю теплоту. Появляются Бренна и Молли. Несложно догадаться, почему Брен сердито на меня смотрит: у подруги мокрые глаза.

Ну конечно. Не удивлюсь, если узнаю, что она включает свои фонтаны в суде, чтобы добиться сочувствия. Присяжных двенадцать… да, как минимум половина из них поверит в эти крокодильи слезы. Она умеет убеждать.

Пора переключить внимание.

– Слушай, – говорю я, кивая и сестре, и дьявольской бывшей. – Как дела у Харли?

Молли медлит.

– О. Эм.

– Он случайно не в машине? – Сильно хочу увидеть этого маленького мохнатого зверя. Он вспомнит меня даже спустя пять лет. Я уверен.

Она медленно качает головой.

– Блейк, мне жаль, но…

Мать твою. Только не говори, что он умер. Тело покалывает от дискомфорта.

– Я отдала его друзьям в Ванкувере. Сложно бывать дома достаточно часто, чтобы его выгуливать.

– Ты… – Я уверен, что не ослышался. – Ты отдала моего пса? Ничего не сказав?

Ее рот открывается, закрывается и снова открывается.

– Ты не отвечал на звонки. – На ее лице появляется обида. – Но, наверное, взял бы трубку, если бы звонок был о псе.