«Хороший немец – мертвый немец». Чужая война

Макс приподнялся и кинулся вперед, решил бежать по прямой, по кратчайшему пути. Авось проскочит, дыма много… Когда-то он неплохо сдавал стометровку, даже участвовал в районных соревнованиях. Вспомним молодость… Макс несся бешеным лосем, перепрыгивая через ямы и перескакивая воронки. Наверное, он поставил мировой рекорд по бегу на сто метров в сапогах при полной амуниции, да еще по сильно пересеченной местности… Красноармейцы, как он и предполагал, стрелять по нему не стали – тоже, видимо, им интересно, зачем это немецкий лейтенант несется по полю со всех ног.

Вот наконец и Ремер. Макс упал возле него, наклонился – слава богу, живой, дышит. Не теряя времени, попытался взвалить Генриха на себя, но не получилось – слишком тяжело. Нет, так не пойдет, надо волоком. Макс приподнялся, ухватил Генриха за сапоги и, пятясь, потащил. Ремер очнулся и громко застонал.

– Ничего, друг, потерпи, – произнес Макс и как можно быстрее зашевелил ногами. Вот и спасительная «тридцатьчетверка»…

Укрылись они вовремя. Едва успели рухнуть, как противник открыл бешеный огонь. Пули звонко защелкали по обгорелому металлу. Хорошо, что их прикрывал крутой бок Т-34, за ним надежно, как за железобетонной плитой. Можно перевести дыхание. Но до следующего укрытия – еще метров пятьдесят. По открытому полю. Между тем дым начал понемногу рассеиваться. Медлить нельзя…

Макс лег на бок, ухватил Генриха за воротник и потащил по земле. Тянуть было тяжело и неудобно, Ремер громко стонал и вскрикивал, когда задевал очередную железку или проваливался в яму. Сапоги прочертили по взрытой земле две длинные борозды…

Через тридцать метров Макс окончательно выдохся и с трудом затянул Ремера в воронку. По крайней мере, здесь относительно спокойно, можно отдышаться. По поверьям, снаряд два раза в одно и то же место не попадает.

Макс достал из кармана сигареты, закурил, осмотрелся. Так, в принципе, можно подождать, пока русские немного успокоятся, а потом ползти дальше. Странно, но он уже привык называть бойцов Красной Армии русскими, хотя прекрасно понимал, что в ее рядах сражаются люди разных национальностей. А кто он сам? По идее, тоже русский, причем исконный (предки из Рязанской губернии), но сейчас вот – немец. Да еще офицер Третьего рейха. Вот такой парадокс…

Макс поправил тяжелую каску (опять съехала на лоб) и осторожно выглянул – как там, снаружи? Тут же рядом с ним взметнулся черный фонтанчик земли – пуля впилась в вывороченную корягу всего в сантиметре от его головы. Он мгновенно скатился вниз. Вот черт, снайпер, бьет точно, не вылезешь! Придется, наверное, ждать до темноты. Но тогда Генрих умрет…

Спасение пришло с правого фланга. Подчиненные Ремера, заметив, что их командира все же пытаются вынести, решили помочь – поднялись и побежали в атаку. Внимание красноармейцев тут же переключилось на них – начали отбивать неожиданное нападение. Но солдаты в каком-то едином порыве достигли траншей и закидали их гранатами. А потом началась рукопашная…

Вслед за ротой Ремера поднялась в атаку и рота самого Макса, ведомая в бой бравым оберфельдфебелем Лебером. Через минуту запыхавшийся взводный подбежал к нему:.

– Как вы, герр лейтенант? А мы уж подумали…

– Я же говорил, что удачлив, – напомнил Макс, – вот Фортуна мне и помогла. А теперь помогите вытащить лейтенанта Ремера. Он тяжелый, я один не смогу…

Оберфельдфебель напрягся, взвалил Генриха на плечи и один потащил прочь. Макс завистливо посмотрел на него – здоровый мужик, не то что он сам… Лебер донес Ремера до немецких позиций и поручил заботе ротных санитаров, а сам побежал догонять свою роту – та уже ворвалась в русские траншеи.

Макс, по обыкновению, в бой не спешил. Он проследил, чтобы Генриха и других раненых отправили в госпиталь и лишь затем присоединился к атаке. Его солдаты, к слову, прекрасно обошлись и без него – уже очистили окопы от противника и теперь обустраивали новую линию обороны.

Вскоре прибыл и майор Хопман. Он осмотрел поле боя, оценил потери и остался доволен – Макс, сам того не ведая, выполнил задачу, поставленную перед его батальоном. Теперь можно доложить начальству, что батальон отвоевал оставленные рубежи. Причем с минимальными потерями.

– Отличная работа, – оценил Хопман. – Ты не только провел образцовую атаку, но и проявил личную доблесть. Причем уже не в первый раз. Полтора месяца назад ты спас фельдфебеля Загеля и теперь – лейтенанта Ремера. Похоже, это стало уже традицией. Но ты сильно рисковал…

Макс пожал плечами:

– А как иначе? Генрих бы умер… Вот и пришлось пойти на риск. Но, как видите, все обошлось.

– Но ты мог погибнуть, – возразил Хопман, – и ради кого? Я, конечно, понимаю: Ремер – твой друг, но все же не самый близкий…

– Вы же говорили, – напомнил Макс, – что мы сражаемся не ради фюрера и даже не ради Германии, а ради друзей. А Генрих для меня – очень хороший друг. И фактически – единственный здесь…