«Хороший немец – мертвый немец». Чужая война

Или другой биверунге, которому пуля угодила точно в почки. Тот волчком закрутился на месте, с воплем ухватился за простреленное место и зашелся душераздирающим воем. Но вскоре упал и тоже уставился в небо мертвыми, пустыми глазами. Что он там видел – может быть, летящих ангелов или души других солдат, также поднимающихся к Богу? Да, такое никогда не забудется…

Говорят, что солдаты после войны еще долго мучаются от ночных кошмаров – им снится, что они все еще в бою. Кричат, вскакивают с мятой постели, нервно курят, сидя у окна… Интересно, ждет ли его то же самое? По идее, да, раз он воевал. И как объяснить Маринке все, что с ним было?

Как объяснить, когда он вернется? Вернее, если вернется…

* * *

На следующий день, ближе к вечеру, когда перестрелка стала затихать (слава богу, серьезных столкновений не было – видно, русские тоже отдыхали), к Максу в роту пришел майор Хопман. С ним были еще четыре человека – как выяснилось, разведгруппа. Серьезные, молчаливые парни в пятнистых маскхалатах и с автоматами (так Макс называл про себя немецкие МР-38) в руках. Они дружно поздоровались и сели в сторонке покурить. В блиндаже остался их командир – лейтенант Франц Грау.

– Тут такое дело, – начал, как бы извиняясь, Хопман, – начальство требует, чтобы мы добыли «языка». Они там, у себя в штабе, пребывают в некой растерянности – никак не могут понять, сколько сил и средств перекинули большевики на наш участок. Судя по вчерашнему дню – чуть ли не целую дивизию, а может, даже и корпус. Сведений-то никаких! Вот и нервничают, а вместе с ними – и генерал-полковник Модель. Вдруг прибыла свежая русская армия и готовится новое масштабное наступление на Гжатск? Все признаки очевидны – с каждым днем атаки усиливаются. Но поверить и убедиться все-таки надо… В общем, от нас требуется добыть хорошего, толкового «языка».

Макс понимающе кивнул – да, если противник перебросил на их участок новую армию, можно, как говорится, сливать воду. Или ползти сразу на деревенское кладбище, чтобы тебя похоронили прилично, в могиле, а не в какой-нибудь грязной придорожной канаве или вообще в яме на поле боя…

– Если получим сведения о свежей русской армии, – продолжил между тем Хопман, – можно попросить руководство вермахта о помощи – выделить нам дополнительные силы. Скажем, перекинуть пару дивизий с более спокойных участков фронта или вообще из резервов. Но генерал Модель должен точно знать, сколько русских дивизий против нас воюет и какими силами они располагают. Тогда он с цифрами в руках сможем доказать командованию Сухопутных сил, что подкрепление нам крайне необходимо, иначе не выстоять. А по-другому нам не дадут, сам знаешь – сейчас идет крупное наступление под Сталинградом, все силы брошены туда, и, чтобы нам дали хоть что-нибудь, нужно очень и очень постараться. А если мы возьмем «языка» и вытрясем из него все, что требуется, получим неопровержимые доказательства готовящегося прорыва на нашем участке, то отказать нам уже не смогут. По крайней мере, в штабе нашей армии очень на это надеются. Вот я пришел к тебе, зная, что ты храбрый и удачливый офицер, можешь все… Ну, или почти все.

Последнюю фразу майор произнес не слишком уверенно. Макс кивнул – понятно, штаб спустил на Хопмана приказ о разведке, и он прибежал сразу к нему – своему лучшему офицеру. Интересно, что от него потребуется на этот раз, в какое дерьмо его втянут? Неужели придется идти за линию фронта? Очень бы не хотелось…

Майор пояснил:

– Нам выделили отличную разведгруппу, – кивок на лейтенанта Грау. – Но есть одна проблема – никто не знает хорошо русский язык. Ну, так, несколько выражений и фраз по разговорнику могут произнести, но этого мало… Надо добыть как минимум русского офицера, и желательно – из штаба, а для этого придется проникнуть в самый тыл. Вот у меня и возникла идея – что, если и ты пойдешь с ними? Ведь русский язык ты знаешь отлично, умеешь неплохо общаться с местным населением… Переоденем тебя в форму лейтенанта Красной Армии и пошлем с разведгруппой. Что скажешь по этому поводу?

– Все будут в русской форме? – спросил Макс, чтобы протянуть время – ему надо было собраться с мыслями.

– Нет, – ответил лейтенант Грау, – только вы. На мне и моих людях останутся маскхалаты, они почти такие же, как у большевиков, издалека не отличишь. Мы будем изображать русских разведчиков, которые направляются к линии фронта, а вы, лейтенант Красной Армии, будете нас якобы сопровождать. Это на тот случай, если нарвемся на патруль. Вы тогда отвлечете их, а мы тем временем выберем удобный момент и ликвидируем. Кроме того, вы, если надо, станете приманкой, чтобы захватить штабной автомобиль – легковушку или джип. Мы положим вас на дороге – как тяжелораненого, а сами спрячемся в засаде. И если подходящая машина притормозит, чтобы помочь вам, мы на нее нападем. И захватим нужного «языка»…

– Но пленного еще надо доставить через фронт, – напомнил Хопман. – Причем живого и невредимого, чтобы можно было допросить…