Хороший немец

— О, простите. Американец. Конечно, это большая страна. Там есть церковь, понимаете. Фредериксбург, Техас. Лютеранская церковь, так я подумал, может, там живут бывшие немцы. Они предложили забрать часть детей. Для которых это, конечно, счастливый случай. Будущее. Но отсылать их так далеко, после всего — даже не знаю. И как мне их отобрать?

— Сколько детей они хотят взять?

— Пятерых. Они могут взять пятерых. — Он вздохнул. — Теперь мы отсылаем своих детей. Ну, господь о них позаботится.

Здесь он уже позаботился, подумал Джейк, глядя на обугленную стену.

— Они сироты?

Фляйшман кивнул.

— Из Судет. Родителей убили во время депортации. Затем Силезия. Теперь здесь. А завтра, кто знает? Ковбои.

— Уверен, они хорошие люди, раз предложили.

— Да, да. Знаю. Дело в выборе. Как мне их отобрать?

Он отошел, не дожидаясь ответа, прежде чем Джейк смог ему что-то сказать, в голове рой имен. Снаружи стало темнеть. Люди все еще бесцельно бродили. Поезд опаздывал уже на целый час.

— Извини, — сказала Лина. — Я не знала. Ты хочешь уехать?

— Нет, все нормально. Сядь, посиди. Отдохни. — Он опустился к основанию колонны, потянув ее за собой. Она склонила голову ему на плечо.

— Тебе скучно.

— Нет, есть время подумать.

Но все его мысли, плывя в полудреме ожидания, сводились к картам — к глазам, обращенным в разные стороны. Обман. Бессмыслица. Ему хотелось кроссворда, где одно угаданное слово вело к другому, абсолютно рационально. Человек садится в самолет — по горизонтали. Без багажа, но с некой информацией, тем, что нести не надо. Но стоит денег. Русских. Итак, информация для русского. В Потсдаме. Где к полуночи его убивают. А как он провел остальную часть дня? Эмиля он не искал. Так же как и русский, который пришел к профессору Брандту. Возможно, как сказал Гюнтер, они уже знают, где он. Но тогда кто хотел убить Талли? Вероятно, не тот, кто платил, зачем тогда вообще было платить? Может, он просто попался под руку. Но кому?

Он опустил голову на грудь, стараясь не смыкать глаз. Мелькнул вопрос, спит он или нет. Вокзал погрузился в черноту. Остались только мелкие пятна резкого света от голых лампочек между колонн. Ландшафт грез с ползающими в темноте существами. Лина так и сидела, прислонившись к нему, тихо и спокойно дыша. Он закрыл глаза. Без ключа кроссворд не разгадаешь. Неважно, с чего начинать, в центре — всегда Эмиль, который знает, где пересекаются колонки. Без него это просто россыпь чая, случайный расклад карт. Иногда они удивляют даже меня. Но люди слышат то, что хотят услышать.

Всех разбудил резкий гудок паровоза. Люди потихоньку вставали на ноги. Тусклые рельсы становились четче в луче прожектора локомотива, приближающегося к платформе так медленно, словно вес прожектора не давал ему разогнаться. Люди сидели на крышах вагонов, свисали со всех сторон, облепили подножки или просто держались за любую металлическую деталь, за которую только можно было зацепиться. Так примерно выглядели поезда в Египте, набитые феллахами. Несколько товарных вагонов, из открытых дверей торчат во все стороны ноги. Измотанные дорогой люди настолько одеревенели, что, спрыгнув на платформу, двигались медленно, ковыляя на затекших ногах. Последнее шипенье выпущенного пара, резкий лязг тормозов. Теперь вперед устремилась толпа на платформе. Подхватив узлы, пихая друг друга, люди забирались в вагоны, не дожидаясь, пока выйдут прибывшие. Пастор Фляйшман в смятении бегал вдоль поезда, пытаясь найти своих подопечных. Он махнул Лине рукой. Фрау Шаллер, другая помощница, уже забирала детей из вагона.

С бритыми головами — профилактика от вшей, — тощие, как скелеты. В коротких штанишках, ноги как спички. С шеи свисают бумажки, рукописные удостоверения личности, личики оцепенелые. Люди, толкаясь, обходили их, а они лишь стояли и моргали. У некоторых кожа была покрыта темными пятнами.

— Взгляни на это. Их что, били? — сказал Джейк.

— Нет, это эдема. От недоедания. Любая болячка переходит в синяк.

Пастор Фляйшман стал загружать самых маленьких в тележку, другие тупо наблюдали за ним, сбившись в кучку. Никакого багажа у них не было. Девчушка, из носа течет. Еще одна история, которую «Колльерс» никогда не напечатает, — о тех, кто в действительности проиграл войну.

Джейк, решив помочь пастору, нагнулся к одному из малышей, но ребенок, отпрянув, завизжал:

— Найн! Найн! — Люди на платформе испуганно оглянулись. Лина встала между ними, наклонилась и тихо заговорила с мальчиком. Потом оглянулась через плечо на Джейка:

— Это из-за формы. Он боится военных. Скажи ему что-нибудь по-немецки.

— Я только хочу помочь, — сказал ему Джейк. — Но если хочешь, иди с тетей.

Мальчик внимательно посмотрел на него и спрятался за Лину.

— Сейчас такое бывает, — сказала она, словно оправдываясь. — При виде любой военной формы.

Джейк повернулся к другому ребенку:

— А ты меня боишься?

— Нет. Это Курт боится. Он маленький. Видите, как он описался? — Затем показал на карман Джейка. — Шоколадка есть?

— Сегодня нет. Извини. Завтра принесу.

Мальчик опустил глаза — так надолго воображения не хватало.