Хороший немец

— Я сначала нашел ее, помнишь? Тебя не так легко найти. — Он замолчал. — Погоди. Она сказала, что приходил солдат. Вот почему, наверное, приходил Талли — искал тебя.

— Меня?

— Ну, Эмиля. Чтобы вернуть его. Это также объясняет, почему он хотел увидеться с Берни — просмотреть фрагебогены. Это департамент Берни. Может, полагал, что найдет там и твои анкеты. Но ты ни одной не заполняла. Кстати, почему?

Она пожала плечами:

— Жена члена партии? Меня бы заставили работать на разборке руин. А я не могла, была слишком слаба. И ради чего — ради продовольственной карточки категории V? Я и у Ханнелоры получала столько же.

— Но Талли не мог об этом знать. Я не знал. Значит, он хотел проверить.

— Если искал меня.

— Искал, это имело смысл. Возвращение Эмиля избавило бы его от головомойки.

— А если он уже заплатил?

Джейк покачал головой:

— Берни ошибается. Он не получил денег от Эмиля. Русские марки не ходят во Франкфурте. Он получил их здесь.

— Но почему он его выпустил?

— Вот об этом мне и хочется спросить Эмиля.

— Теперь ты опять полицейский.

— Журналист. Берни прав в одном. Эмиль — единственная ниточка, которая у меня есть. Здесь должна быть связь — но не та, о которой он думает.

— Он хочет причинить Эмилю неприятности. Ты же видишь. Этот солдат настолько важен? Кто он такой?

— Никто. Просто материал для статьи. По крайней мере, был. А теперь он — нечто другое. Если ты действительно хочешь уберечь Эмиля от неприятностей, нам лучше установить, кто действительно убил Талли.

Лина, мрачно обдумывая сказанное, подошла к патефону и коснулась одной пластинки, как бы ожидая, что снова зазвучит музыка.

— Совсем недавно мы хотели поехать в Африку.

Он подошел к ней сзади и тронул плечо.

— Ничего не меняется.

— Нет. Только ты стал полицейским. А я приманкой.

Глава девятая

На следующий день опять было жарко. В Берлине буквально парило. Дождь промыл воздух от пыли, и теперь над влажными руинами поднимались облачка испарений, от чего вонь становилась еще хуже. Отец Эмиля жил в Шарлоттенбурге, в нескольких кварталах от шлосса, в одном из уцелевших многоквартирных домов в стиле модерн, где выделили комнаты для семей из разбомбленных домов. Улицу не расчистили, поэтому им пришлось оставить джип на Шлосс Штрассе и пробираться через развалины по тропинке, помеченной палками с номерами домов, воткнутыми прямо в груды обломков, как указатели маршрута. Когда наконец они добрались, с них лил градом пот, но профессор Брандт был одет в костюм и рубашку с высоким накрахмаленным воротничком веймарской эпохи, который не размяк даже при такой убийственной жаре. Его рост удивил Джейка. Эмиль и Джейк были одинакового роста. Но профессор Брандт возвышался над ним настолько, что когда поцеловал Лину, сложился в поясе, как офицер в поклоне.

— Хорошо, что ты пришла, Лина. — Он был скорее вежлив, чем сердечен, как будто к нему явилась бывшая студентка.

Он взглянул на Джейка, увидел военную форму, и его глаз дернулся.

— Он убит, — сказал он без всякого выражения.

— Нет-нет, это друг Эмиля, — сказала Лина и представила его.

Профессор Брандт протянул сухую руку:

— Из более счастливых времен, полагаю.

— Да, с довоенных, — ответил Джейк.

— Тогда добро пожаловать. Я подумал, это официальный визит. — Проблеск облегчения, которое не могло скрыть даже его бесстрастное лицо. — Извините, что ничего не могу предложить гостям. Сейчас с этим трудно, — сказал он, показав на узкую комнату, в которую сквозь разбитое и заделанное картоном окно пробивались лучи света. — Если вы не против, мы можем погулять в парке. В такую погоду там приятнее.

— Мы ненадолго.

— Прекрасно, тогда небольшая прогулка, — сказал он, явно стесняясь комнаты и желая побыстрее выйти. Он повернулся к Лине. — Но сначала я должен сообщить тебе. Мне очень жаль. Ко мне приходил доктор Кунстлер. Ты знаешь, я просил его узнать в Гамбурге. Твои родители. Прими мои соболезнования, — сказал он, выговаривая слова официально, как панегирик.

— Ох, — вскрикнула она и смолкла, в горле перехватило, как от всхлипа. — Оба?

— Да, оба.

— Ох, — снова вскрикнула она. И, закрыв глаза рукой, опустилась на стул.

Джейк ожидал, что профессор Брандт подойдет, начнет утешать ее, но тот, наоборот, отошел и оставил ее наедине с этой новостью. Джейк нерешительно посмотрел на нее, беспомощно застряв в навязанной роли друга семьи, которому остается только помолчать.

— Воды? — спросил профессор Брандт.

Она покачала головой.

— Оба. Это точно?

— В документах столько напутано, можешь себе представить. Но их опознали.

— Итак, больше никого не осталось, — тихо сказала она себе.

Джейк вспомнил Бреймера, глядящего в иллюминатор на разрушенный пейзаж. То, что они заслужили. Видя только здания.

— Ты в порядке? — спросил Джейк.

Они кивнула, затем встала, разглаживая юбку, зримо приводя себя в порядок.

— Я знала, это должно случиться. Спросила так — чтобы услышать. — Она повернулась к профессору Брандту. — Пожалуй, лучше прогуляться. Воздухом подышим.