Хороший, плохой, неживой

Я мотнула головой, косой смахнув с плеча Дженкса. Я должна была это увидеть, пока это зверство не смягчилось еще мешочками, белыми карточками с аккуратно напечатанными словами, и тщательно собранными данными, придающими безумию структуру и позволяющими потому его понять.

– Не путайся под ногами, – бросила я, отмахнувшись от его назойливого кружения.

Он отлетел назад, а я резко остановилась, ощутив легкое прикосновение его крыла к кончику пальца. Я его ударила?

– Эй! – крикнул он, и удивление, потом тревога и, наконец, злость пробежали по его лицу. – Ладно! – бросил он резко. – Иди смотри. Я тебе не папочка.

Продолжая ругаться, он полетел прочь на высоте человеческого роста. За ним оставался такой шлейф ругательств, что головы поворачивались ему вслед.

На тяжелеющих ногах я поднялась по лестнице. Резкий перестук каблуков заставил меня поднять глаза, и я посторонилась, пропуская вниз одного из пылесосной бригады. За ним струей тянулась вонь разложения, и у меня жжение подступило к горлу из желудка. Утихомирив его, я пошла дальше, застывшей улыбкой улыбаясь стоящему возле двери офицеру ФВБ.

Здесь вонь была еще сильнее. Вспыхнули перед глазами фотографии, которые я смотрела в кабинете у Гленна, и меня чуть не вывернуло. Со смерти доктора Андерс прошли считанные часы – как же она могла разложиться так быстро?

– Фамилия? – спросил офицер, делая вид, что на него этот запах никак не действует. Я вытаращилась на миг, потом увидела у него в руке блокнот. Там было несколько фамилий, против последней было написано «фотограф». Человек на внешней галерее захлопнул чемодан и потащил его вниз по лестнице. Возле дверей стояла видеокамера – по навороченности нечто среднее между телевизионной профессиональной и той, на которую папа снимал наши с братом дни рождения.

– Э-гм… Рэйчел Морган, – сказала я слабым голосом. – Специальный консультант-внутриземелец.

– А, вы та колдунья? – ответил он, записывая мою фамилию вместе с временем прихода и номером временного значка. – Маску, перчатки и бахилы?

– Да, спасибо.

Неуверенными пальцами я прежде всего надела маску. От нее резко пахнуло цветами гаультерии, и этот аромат перекрыл вонь разложения. Переведя дух, я глянула внутрь, на деревянный пол, отшлифованный и сияющий желтизной в последних лучах солнца. Из-за угла, где мне не видно было, доносились резкие щелчки затвора фотоаппарата.

– Я ему не помешаю? – спросила я приглушенным маской голосом.

Человек на дверях покачал головой:

– Ей. Нет, Гвен вы не помешаете. Только поосторожнее, а то она вас заставит с рулеткой бегать и измерять.

– Спасибо, – ответила я, решив заранее, что ничего подобного делать не буду.

Надевая на туфли бумажные бахилы, я глянула вниз, на стоянку. Чем дольше я здесь пробуду, тем больше вероятность, что Гленн заметит мое отсутствие. Собравшись, я крепче затянула маску, дернувшись, когда едкий запах ударил в ноздри. Глаза заслезились, но мысль снять маску мне даже в голову не пришла. Сунув руки в перчатках в карманы, как перед входом в лавку черной магии, я вошла.

– Вы кто такая? – окликнул меня властный женский голос, когда моя тень заслонила солнце.

Я повернулась к стройной гибкой женщине со строгим хвостом темных волос. У нее в руке была фотокамера, и женщина опускала в привязанный к бедру черный мешок отснятую кассету.

– Я Рэйчел Морган, – ответила я. – Эдден меня привез в качестве…

У меня оборвались слова, когда взгляд упал на туловище, привязанное к спинке стула, выступавшего из-за спины Гвен. Вскинув руку ко рту, я смогла удержать глотку закрытой.

Это манекен. Не может быть, чтобы это был не манекен. Не может это быть доктор Андерс.

Но я знала, что это она. Привязанная желтыми нейлоновыми шнурами к стулу, верхняя часть торса обвисла, голова упала вперед так, что лица не видно. И еще оно скрыто под прядями волос, склеенными чем-то черным, и слава Богу, что скрыто. Ног ниже колен просто не было, обрубки торчали, как детские пяточки у края сиденья. Но заканчивались они отвратительным сырым мясом, уже гниющим. Рук не было ниже локтей. Засохшая черная кровь покрывала одежду затейливым узором струек, и об исходном цвете ткани можно было только гадать.

Я невольно посмотрела на Гвен и была потрясена ее безразличным лицом.

– Только ничего не трогай, я еще не закончила, о'кей? – пробормотала она, не отрываясь от своей работы. – О Господи, неужто нельзя мне хоть пять минут дать, чтобы тут народ не толпился?

– Извините, – выдохнула я, удивившись, что еще могу говорить.