Хороший, плохой, неживой

Покачиваясь, я смотрела, как туман раздувается, превращаясь в шестифутовую фигуру. Краснота безвременья втянулась внутрь, и открылось атлетическое тело янтарного цвета в набедренной повязке с каменьями и цветными лентами. У Алгалиарепта оказались голые мускулистые ноги, невероятно тонкая талия, великолепная скульптурная грудь, которая заставила бы позеленеть Шварценеггера. А сверху – шакалья голова с остроконечными ушами и длинной свирепой мордой.

У меня отвалилась челюсть. С портрета египетского бога смерти я перевела глаза на Пискари, с новым пониманием разглядывая внешность вампира. Он что, древний египтянин?

Пискари нахмурился:

– Я тебе велел не являться передо мной в таком виде, – сказал он сухо.

Маска смерти осклабилась, как будто была живой частью демона.

– Забыл, – протянул он невероятно низким голосом, от которого у меня кишки зарезонировали. Между зубами шакала высунулся тонкий, красный язык и облизал морду. Щелкнули зубы.

У меня застучало сердце, и Алгалиарепт, будто услышав, повернулся ко мне.

– Рэйчел Мариана Морган, – сказал он, насторожив уши. – И сюда успела.

– Заткнись, – сказал Пикари, и глаза Алгалиарепта прищурились щелками. – Что ты возьмешь с меня, чтобы допытаться у нее о ходе работ Каламака?

– Шесть секунд с тобой вне этого круга.

От неприкрытого желания убить Пискари, прозвучавшего в этом голосе, у меня будто лед по спине прополз.

Пискари покачал головой, не теряя ни капли хладнокровия.

– Я ее тебе отдам. Мне все равно, что ты с ней сделаешь, лишь бы она больше не ходила по эту сторону лей-линий. Взамен ты заставишь ее мне рассказать, насколько продвинулся Трент Каламак в своих исследованиях. До того, как унесешь. Согласен?

Только не в безвременье, только не с Алгалиарептом! Собачья морда демона довольно улыбнулась:

– Рэйчел Мариана Морган в уплату? М-м-м, согласен. – Египетский бог сцепил руки и шагнул вперед, остановившись у границы круга. Шакальи уши насторожились, собачьи брови приподнялись.

– Не имеешь права! – возмутилась я, чувствуя, как колотится сердце. Я посмотрела на Пискари. – Так нельзя. Я не согласна. – И снова Алгалиарепту: – Он не владеет моей душой и не может тебе ее отдать!

Демон глянул на меня мимоходом:

– Он владеет твоим телом. Кто владеет телом, держит в руках душу.

– Так нечестно! – кричала я, но никто меня не слушал.

Пискари подошел к кругу, встал в агрессивной позе, упираясь руками в бока.

– Ты не станешь, – заговорил он с нажимом, – пытаться меня убить или каким бы то ни было образом ко мне прикоснуться. А когда я скажу, ты немедленно исчезнешь и вернешься в безвременье.

– Согласен, – сказала шакалья голова.

Струйка слюны упала с клыка и зашипела, упав на разделяющее их безвременье.

Не отводя взгляда от глаз демона, Пискари большим пальцем ноги разорвал круг.

Алгалиарепт выскочил наружу.

Я ахнула, попятилась. Мощная рука схватила меня за горло.

– Стой! – крикнул Пискари.

Задыхаясь, я пыталась отодрать от горла золотистые пальцы. Три кольца с синими камнями впились мне в кожу. Я извернулась, пытаясь ударить ногой, и Алгалиарепт сжал сильнее, уходя от удара. Из моего горла донесся влажный хрип.

– Брось ее! Она не твоя, пока я не получил, что хочу!

– Я добуду эту информацию иным способом, – сказал шакал, и рокочущий его голос слился с шумом крови у меня в ушах. Голова, казалось, вот-вот взорвется.

– Я тебя вызвал, чтобы ты добыл информацию от нее, – сказал Пискари. – Если ты ее сейчас убьешь, ты нарушишь условия вызова. Мне нужно это знать сейчас, а не через неделю или через год.

Пальцы у меня на горле разжались, я рухнула на ковер, ловя ртом воздух. Сандалии на демоне были кожаные, с толстыми лентами. Я медленно подняла голову, ощупывая горло.

– Всего лишь передышка, Рэйчел Мариана Морган, – сказала шакалья голова, причудливо вращая языком. – Сегодня ты будешь согревать мою постель.

Я стояла на коленях, мучительно втягивая воздух и стараясь не думать, как я буду согревать ему постель, если буду мертва.

– Ты знаешь, – просипела я, – мне это уже сильно надоело.

Сердце стучало, когда я встала на ноги. Он согласился на работу – он снова может быть вызван.

– Алгалиарепт! – отчетливо произнесла я. – Я призываю тебя, собакоголовый убийца, сукин сын, пес смердящий!

У Пискари лицо вытянулось от удивления, а Алгалиарепт – могу поклясться – мне подмигнул.

– А можно мне явиться в виде того, в коже? – сказала шакалья голова. – Бойся его, я люблю им быть.

– Да чем хочешь, – сказала я, стоя на трясущихся коленях.

Мигом явились черные кожаные мотоциклетные перчатки, поза собакоголового египетского бога из скульптурно-жесткой стала уверенно-развязной. Передо мной стоял Кистен, с головы до ног одетый в черную кожу, в черных ботинках на толстой подошве. Звякнули цепочки, пахнуло бензином.

– Вот это красиво, – сказал демон, блеснув клыками и приглаживая светлые волосы. Из-под руки они вышли мокрые и пахнущие шампунем.

Мне тоже показалось это красивым. К сожалению.