Хороший, плохой, неживой

Обычное мое здоровое недоверие к нежити сменилось настоящей настороженностью.

– Пискари? – спросила я. – Как «Пицца Пискари»? Вампир улыбнулся, показав зубы. Они были длиннее, чем у Айви – он был уже по-настоящему неживым, – и очень белые на фоне смуглого лица. – Да, «Пицца Пискари» – это мое заведение.

Голос у него был глубокий для такой маловнушительной фигуры, и будто нес в себе силу песка и ветра. Едва заметные остатки акцента вызвали вопрос, насколько давно он уже говорит по-английски.

Айви кашлянула, отвлекая мое внимание от его быстрых, темных глаз. Почему-то его зубы не подействовали на мой обычный рефлекс, включающий тревогу.

– Пискари, – сказала Айви. – Это Рэйчел Морган и Дженкс, мои деловые партнеры.

Дженкс спорхнул на перечницу, и Пискари ему кивнул, потом сразу повернулся ко мне.

– Рэйчел Морган, – повторил он медленно и тщательно. – Давно я ждал, пока моя девочка Айви приведет вас со мной познакомиться. Наверное, она боялась, что я не разрешу ей с вами больше играть. – Его губы сложились в улыбку. – Я очарован.

У меня дыхание перехватило, когда он с величайшей галантностью, контрастирующей с его простым видом, поднес мои пальцы к губам. Темные глаза смотрели прямо в мои. У меня забилось сердце, но словно где-то очень далеко. Он вдохнул воздух над моей рукой, будто принюхиваясь к текущей под кожей крови. Я подавила дрожь, стиснув зубы.

Глаза у Пискари были цвета черного льда. Я храбро глядела в них, заинтригованная намеком в их глубинах. Пискари отвернулся первым, и я быстренько отняла руку. Он был искусен, очень искусен – ауру использовал, чтобы очаровывать, а не пугать. Это только старые вампиры умеют. И демонский шрам у меня даже не дернулся. Не знаю, хороший это знак или плохой.

Вдруг добродушно рассмеявшись на мою внезапную и очевидную подозрительность, Пискари сел на скамью рядом с Айви, и три официанта бросились к нам с круглыми подносами. Гленн вроде бы совершенно не был огорчен, что Айви его не представила, и Дженкс держал язык за зубами. Я уперлась плечом в Гленна, когда он чуть не спихнул меня со скамьи, подвигаясь, чтобы освободить место для Пискари.

– Ты меня должна была предупредить, что придешь, – сказал Пискари. – Я бы оставил тебе столик.

Айви пожала плечами:

– Нам его и так дали.

Пискари полуобернулся к бару и крикнул:

– Бутылку красного из погреба Тамвудов! – И хитро улыбнулся. – Твоя мать не заметит, что одной стало меньше.

Мы с Гленном беспокойно переглянулись. Бутылку красного?

– Ты, Айви? – спросила я.

– Боже ты мой, – ответила она. – Расслабься, это вино. Расслабься, легко сказать. Сделать труднее, когда у меня задница наполовину сползла с сиденья, а вокруг полно вампиров.

– Вы уже заказали? – спросил Пискари у Айви, но его взгляд был обращен ко мне, и у меня дыхание перехватывало. – У меня есть новый сыр, состаренный с помощью лишь недавно открытого вида плесени. Прямо из Альп.

– Ага, – сказала Айви. – Самая большая…

– …со всем, кроме лука и перцев, – договорил он, показывая зубы в широкой улыбке и оборачиваясь от меня к ней.

Когда его взгляд ушел от меня, плечи расслабились. Он был похож всего лишь на доброжелательного повара из пиццерии, и это включало у меня больше сигналов тревоги, чем если бы он был высок, худ и шастал вокруг соблазнительно, весь в кружевах и в шелке.

– Ха! – рявкнул он, и я только усилием воли не дала себе вздрогнуть. – Я тебе отличный ужин сделаю, детка моя Айви.

Айви улыбнулась, как десятилетняя девочка:

– Спасибо, Пискари. Я буду очень рада.

– Еще бы тебе не быть. Что-то особенное. И новое. За счет заведения. Это будет лучшее мое творение! – сказал он дерзновенно. – И назову его в честь тебя и твоей тени.

– Я не ее тень, – натянуто произнес Гленн, сгорбившись и уставясь в стол.

– Я не про вас, – бросил Пискари, и у меня глаза стали круглые.

Айви неловко заерзала:

– Рэйчел… она тоже… не моя тень.

Голос ее звучал виновато, а лицо старого вампира стало недоуменным:

– Нет, правда? – спросил он, и Айви заметно напряглась. – А кто же она тебе, девочка моя?

Она не отрывала взгляда от крышки стола. Пискари снова посмотрел мне в глаза, и у меня сердце застучало сильнее, когда от демонского шрама на шее пошло легкое покалывание. Вдруг за столом стадо слишком тесно. На меня давили со всех сторон, и навалился острый приступ клаустрофобии. От этой резкой перемены у меня вырвался выдох, и следующий вдох задержался. Черт побери.

– Интересный шрам у вас на шее, – сказал Пискари, и голос его будто скоблил мне душу. Было больно и хорошо одновременно. – От вампира?

Рука сама собой поднялась прикрыть шрам. Меня тогда зашила жена Дженкса, и крохотные швы остались почти невидимы. Мне не понравилось, что он их заметил.

– Это демон, – ответила я, и плевать мне было, если Гленн расскажет папочке. Хуже, если Пискари будет считать, что меня кусал вампир – будь то Айви или кто еще.

Пискари в легком удивлении приподнял брови:

– А выглядит совсем по-вампирски.

– Так в тот момент выглядел и демон, – ответила я, и у меня мышцы живота свело судорогой при этом воспоминании.