Хороший, плохой, неживой

Нагнувшись, я уронила волосы ему на грудь, быстрыми движениям вылизывая сперва первый, потом второй след прокола зубов, которые я ему оставила, когда была норкой, а его считала крысой, пытающейся меня убить. Он ничего не сказал, и я очень осторожно прикусила трехмесячный шрам зубами.

– Нет, – сказал он, вдруг севшим голосом. – Эти мне оставила ты.

– Правильно, – выдохнула я, жуя ему шею губами, пробираясь легкими поцелуйчиками к уху. – Гм… Кажется, тут кое-что надо расследовать… Вам известно, мистер Спарагмос, что я профессионально обучена проводить расследования?

Он ничего не сказал, а его свободная рука доставляла мне восхитительные ощущения, проводя легкими пальцами в районе поясницы.

Я отодвинулась, и его руки прошли по закруглениям талину меня под рубашкой, нажимая сильнее. Хорошо, что было почти темно. Так тихо и так тепло. В его взгляде читалось нетерпение, и я, наклонившись вперед и касаясь его лица кончиками волос, шепнула:

– Закрой глаза.

Все его тело шевельнулось, когда он вздохнул и сделал, как я просила.

Прикосновения Ника стали настойчивее, и я ткнулась лбом в выемку между его плечом и шеей. Закрыв глаза, я нащупала пуговицы его рубашки, наслаждаясь растущим чувством предвкушения, когда они по очереди поддавались. С последней я завозилась, вытаскивая его рубашку из джинсов.

Он убрал с меня руки и извернулся, высвобождая рубашку из штанов. Я наклонила голову и легонько укусила его за мочку уха.

– Не смей помогать! – шепнула я, не выпуская ее из зубов.

И вздрогнула, когда он снова коснулся меня, теплыми руками – моей спины. Закончив с пуговицами, я прошлась губами по бугоркам, обрамляющим ухо.

Он быстро взметнул руки, прижался ко мне лицом. Губы его требовали, тихий стон заставлял меня откликнуться. Он его издал или я? Не знаю. Не важно.

Он запустил руку мне в волосы, губами и языком погружаясь в меня. Движения его стали резче, я оттолкнула его обратно в кресло, наслаждаясь его агрессивностью. Ник звучно ударился спиной о спинку, увлекая меня за собой.

Щетина у него кололась, губы сливались с моими губами, он охватил меня рукой, прижимая сильнее. С усилием, ухнув, он встал на ноги, подняв меня, и я обвила его ногами, пока он нес меня к кровати. Губы ощутили холод, когда он прервал поцелуй, бережно опустив меня на постель, руки его соскользнули, когда он надо мной нагнулся.

Я смотрела на него снизу – он все еще был в рубашке, но расстегнутой, и видны были стройные мышцы, уходящие под пояс. Я театрально закинула руку за голову, а другой провела линию от груди вниз, подергала за пояс его джинсов.

Пуговицы, подумала я в порыве нетерпения. О Господи, ненавижу я эти джинсы на пуговицах!

Едва заметная улыбка погасла на миг, когда я бросила возню с пуговицами и завела руку ему за спину, поглаживая, опуская вниз, куда рука доставала. Доставала она совсем не так далеко, как я хотела, и я притянула его к себе. Покачнувшись вперед, Ник оперся на локоть. Я испустила вздох, когда руки добрались туда, где они хотели быть.

Восхитительная смесь тепла, грубой кожи и нежного нажатия – Ник запустил ищущую руку мне под юбку. Я гладила его по плечам, чувствуя, как напрягаются и расслабляются мышцы. Он скользнул ниже, я ахнула от неожиданности, когда он ткнулся мне в живот, и его зубы искали подол моей тенниски.

Я задышала быстрее, и окрашенный придыханием шепот нетерпения вырвался у меня, когда он дернул тенниску вверх. Спеша от нахлынувшего голода, я бросила теребить его пояс, чтобы помочь ему снять с меня рубашку. Она чуть царапнула мне нос, и вместе с нею снялся амулет. Задержанное дыхание вырвалось из меня со звуком облегчения. Зубы Ника дразняще прошлись под тугим спортивным лифчиком. Я задрожала, подавшись ему навстречу.

Он зарылся лицом мне в шею. Демонский шрам, идущий от ключицы до уха, выдал острый импульс ощущения, и я застыла в испуганной настороженности. Никогда раньше так не бывало у нас с Ником. Я даже не знала, наслаждаться мне этим чувством или отнести его к той же категории, что и ужас от происхождения шрама.

Ощутив мой внезапный страх, Ник замедлил движения, ткнулся в меня раз, другой, потом остановился совсем. В медлительной тишине он провел по шраму губами. Я шевельнуться не могла от волн поднимающегося во мне обещания, низко и настойчиво устраивающегося в моем теле. Сердце забилось чаще – я сравнила это с экстазом, наведенным феромонами Айви, и увидела, что ощущение одно и то же. Слишком хорошо, чтобы отмести небрежно в сторону.

Ник застыл в нерешительности, обжигая мне ухо горячим дыханием. Ощущение медленно спадало.

– Мне перестать? – шепнул он хриплым от желания голосом.

Я закрыла глаза, потянулась вниз почти яростно к его ширинке.

– Нет, – простонала я. – Это почти больно… Ты – осторожнее…

Он тяжело и быстро задышал в ритм со мной. Уже настойчивее, он запустил руку мне под лифчик и стал нежно целовать шрамы на шее. Непроизвольно постанывая, я сумела расстегнуть на нем последние пуговицы.