Хороший, плохой, пушистый

Я не рассказывал ни Руссу, ни Джейми, что мои коты лишены звания охотников на мышей. Но не удивился, что они тоже в курсе. Норидж город маленький, и слухи распространяются быстро. Значит, им тоже известно, что Ральф и Шипли больше не уминают за обе щеки полевок и превратились в нечто вроде надежной семейной автобусной компании по перевозке мышей. Со смерти Джанета миновало три месяца, и в течение этого срока я ни разу не нашел на ковре мышиную селезенку и уж тем более не вляпался в нее ногой. В каком-то смысле это показалось мне трогательным: четырнадцать недель сохранялся мораторий на убийство в память о коте, расправлявшемся только с пустыми пакетами из-под чипсов.

Нет, Шипли и Ральф не перестали ловить мышей, но словно потеряли интерес к тому, чтобы их калечить. Выпускали мышей за диванами и шкафами в целости и сохранности как бы с мыслью: «пригодятся на всякий случай». Внутренний дворик больше не служил мышиным мавзолеем. Они следили, чтобы хоть одна неповрежденная мышь всегда находилась в их распоряжении, и стали немного похожи на ведущих детской телепередачи «Флаг отплытия».

Мне не понравилась мысль Джейми предоставить Руссу напрокат котов. Даже учитывая новое отношение Ральфа и Шипли к добыче, охота не обходилась без брака – то сломанная мышиная лапка, то сердечный приступ. Правда, в большинстве случаев мне удавалось вовремя поймать и выпустить жертву на свободу. Я действовал при помощи огромной кофейной кружки, которую получил в подарок в музыкальном магазине компании «Ричер саундс», и коробки из-под диска с фильмом «Вся президентская рать». На заднем плане всегда маячил или развалившийся и усмехающийся Ральф, или Шипли. К кружке из «Ричер саундс» я не испытывал нежных чувств, но коробку из-под диска использовать не собирался, поскольку «Всю президентскую рать» считаю прекрасным фильмом. Просто она первой попалась под руку, когда полгода назад я успешно спас мышь, брошенную Шипли возле стойки с дисками. А затем решил плюнуть на предрассудки. Я настолько наловчился в этом, что стал рассматривать ее как бесплатную вечернюю работу на местную благотворительную организацию.

В моем распоряжении сигнализация, которая дает знать, что мышь на подходе, – особенный мышиный мяу Ральфа. Он отличается от его обычного мяуканья. Настойчивее и – если это только возможно – самодовольнее. Удивительно, как Ральф вообще способен мяукать с поноской в зубах. Будь он по-настоящему умен, придумал бы мяу на разные случаи жизни: когда несет мышь, полевку или водяную курочку.

Я покупаю для Ральфа и Шипли ошейники с большими колокольчиками, чтобы они не могли ловить птиц. К счастью, водяные курочки – редкая добыча, однако неделю назад Ральф умудрился протащить одну из них через кошачий вход и оставил нетронутую у меня в кабинете. Курочка ошарашенно посидела, затем пьяно поплелась по ковру, отмечая свой путь отходами жизнедеятельности. Не сказал бы, что меня это порадовало, но можно найти нечто положительное в оттирании разбросанного по всей комнате липкого птичьего помета – вы получаете поистине разоблачительную оценку тем временам в прошлом, когда вы подобным не занимались.

Острая полемика между моими котами и живностью из сада являлась частью того особенного безумия, какое охватывало Норфолк каждую весну. Безумия, которое гнало старика из нашего городка на кромку озера, где он, бросая корм уткам, кричал: «Подгребайте сюда! Ко мне, ко мне!» Безумия, побудившего рыбака на берегу реки Венсум в Норидже протянуть мне на прошлой неделе фотоаппарат и, размахивая лещем, попросить: «Не могли бы вы меня сфотографировать с этой рыбой?» Курочки, попадавшие в мой сад, – существенный элемент этой истории, как и утята, и олешек мунтжак, с которым Ральф самонадеянно вознамерился сойтись поближе, когда тот прилег отдохнуть за моими зарослями травы. Весной мне этот край нравится сильнее, чем в любое другое время года. Сначала я приезжал сюда весной в отпуск и убедился, что мне хочется здесь жить. После смерти Джанета возникла мысль, не переехать ли снова куда-нибудь еще, но она исчезла, как только за крайними улицами зажелтели на полях всходы рапса, запестрел цветами мой запущенный сад, и в солнечный день потянуло отдохнуть в тени местного собора.