Хороший сын, или Происхождение видов

Возможно, поэтому я был сильно шокирован, когда под вечер, вернувшись после тренировки домой, заметил, что все, что было связано с братом, исчезло из его комнаты. Теперь она была наполнена незнакомыми вещами, видимо, Хэчжина. Наполовину закрытые двойные занавески, большой длинный деревянный письменный стол, книжный стеллаж, встроенные шкафы, кровать с белым постельным бельем, телевизор и постер фильма «Город Бога», висевший на стене.

Я с удивлением смотрел на надпись на постере «Самый лучший триллер-боевик!». Конечно, вряд ли я что-то понимал в интерьере, в свои-то пятнадцать лет, но одно мне было ясно: все в комнате было тщательно продумано, будто кто-то долго ее обустраивал и воплощал свою мечту. Конечно, цветовая гамма, мебель и расположение вещей отличались от комнаты брата, но атмосфера была мне знакома. За исключением постера, во всем угадывался вкус мамы. Если бы здесь по-прежнему жил Юмин, мама наверняка устроила бы все точно так же.

Мне стало очень любопытно. С какого момента она начала мечтать о такой комнате? В день, когда она впервые увидела Хэчжина, или тогда, в кинотеатре «Нада»? Или все началось неделю назад в реанимации больницы? Я, конечно, не знал, что до этого творилось в душе у мамы, и скорее всего никогда бы и не узнал, но тем не менее в тот день я был в сильном замешательстве. Я даже представить себе не мог, что мама так быстро произведет замену, что всего за два дня после того, как заговорила об усыновлении, сможет так хорошо все подготовить. Теперь место Юмина, который всегда был любимчиком мамы, занял Хэчжин. Для этого ему даже фамилию не надо было менять. Они были с мамой однофамильцами — Ким, причем Кимы из одного рода. Так он превратился в ее старшего сына. Потом я неожиданно заметил, что у нас в семье только у одного человека другая фамилия, и этот человек — я.

— Ючжин, — из прихожей донесся голос мамы. Только в этот момент я пришел в себя. Я понял, что мама пришла вместе с Хэчжином.

— Ючжин, — послышалось во второй раз. Теперь меня звал Хэджин. Видимо, он стоял рядом с мамой, не проходя в квартиру. Этим он как бы говорил, что сможет войти в дом, только если я отвечу. Я вышел из комнаты и увидел, что он, как я и предполагал, стоял в дверях и даже не снял обувь. Рядом с ним стояли сумка и чемодан.

— Вот и я, — сказал Хэчжин робким голосом. Его щеки покраснели, словно он только что сделал очень личное признание. Впервые видел, как человек смущается от таких простых слов. Мама стояла за спиной Хэчжина и следила за мной. Ее лицо было немного напряжено, она как бы спрашивала меня — зачем ты вошел в чужую комнату? Но я все равно не смог промолчать, поэтому встал перед Хэчжином и сказал:

— Я все равно не буду относиться к тебе, как к старшему брату.

Что бы там мама ни думала, старшим братом для меня мог быть только Юмин. Хэчжин отнесся к этому спокойно, по-прежнему робко кивнул головой и шагнул в гостиную. Так мы стали семьей. Семейную фотографию, висевшую в гостиной, мы сделали в фотостудии именно в тот день — день рождения нашей семьи. Я до сих пор помню слова фотографа:

— Ваши сыновья близнецы? Прям одно лицо.

Все эти десять лет мы действительно были как близнецы. Как и все братья, жили бок о бок, почти не ссорясь друг с другом. Конечно, у нас бывали мелкие разногласия, но в основном мы жили мирно. По крайней мере, до вчерашнего дня.

Сможем ли мы и дальше продолжать так жить? Когда убитая мама лежит на крыше, перепачканный в крови убийца спрятался в комнате мамы, а Хэчжин вошел в дом, полный запаха крови? Я вспомнил трехмерное уравнение, заданное мне мамой десять лет назад, когда я увидел ее обнимающей Хэчжина, ставшего сиротой. Я наконец-то понял, что холодом давило на меня изнутри. Наверно, это было чувство одиночества. Но только теперь у меня не было мамы, которая могла бы сказать: «Я понимаю твое одиночество».

— Хэчжин, — позвал я, когда он уже прошел гостиную и поднимался по лестнице на второй этаж. Та-дам-та-дам. Звук его быстрых шагов бил по ушам, словно очередь выстрелов.

— Я у мамы в комнате.

Шаги Хэчжина продолжали удаляться. Может быть, я сказал слишком тихо.

— Хэчжин! — На этот раз я крикнул так громко, будто случился пожар. Любой, кто находился вокруг, без труда определил бы мое точное местоположение.

— Я у мамы в комнате!

Шаги резко замерли. Затем я услышал его голос, казалось, он говорил сам с собой:

— Что? Где?

Так невпопад обычно отвечает человек, когда его отвлекли от собственных мыслей. Чтобы привлечь его внимание, я сказал еще громче:

— Я у мамы в комнате!

— А мама? Она тоже там?

Я растерялся и почувствовал себя школьником, который перед самой сдачей домашнего задания вспомнил, что оставил его дома. Я совершенно не был готов объяснять, почему мамы нет дома. Я вообще про это не подумал, хотя прекрасно знал, что каждый раз, возвращаясь домой, Хэчжин сразу же идет к маме.

— Я один.

Никакого ответа не последовало. Никакого движения я тоже не уловил. Я забеспокоился. Будь это возможно, я побежал бы к нему, схватил его за шиворот и спустился с ним вниз.

— Спускайся скорее!