Хорошо быть тихоней (СИ)

Роль Фрэнка эн Фертера играл парень, которого я не видел в других постановках. Он долгое время был дублёром Патрика, и вот, наконец, ему выпал шанс. Он довольно неплохо играл. Не так хорошо, как Патрик, но тоже довольно неплохо.

С любовью, Чарли.

11 мая 1992

Дорогой друг,

Последнее время я очень часто гуляю с Патриком. Но я не говорю много. Просто слушаю, потому что Патрику нужно выговориться. Но это совсем не то, что слушать Мэри Элизабет. Это иначе. Сейчас я чувствую, что поступаю не только правильно, но и так, как хочу сам.

Всё началось субботним утром после шоу. Я лежал в кровати, размышляя, почему когда-то, проснувшись, ты можешь заснуть снова, а когда-то — нет. В дверь постучала мама.

— Тебе звонит твой друг Патрик.

Я встал с кровати и отогнал от себя сон.

— Алло?

— Одевайся. Я еду.

Щелчок. И всё. Вообще-то, у меня было довольно много работы, ведь приближался конец учебного года, но было похоже, что мы займёмся чем-то интересным, так что я оделся. Патрик подъехал минут через десять. На нём была та же одежда, что и прошлым вечером. Он не принимал душ, ничего не делал. Сомневаюсь, что он вообще ложился. Он держался на кофе, сигаретах и «Мини Финс», таких маленьких таблетках, которые продаются в супермаркетах и на автозаправках. Они не дают заснуть. К тому же они законны, правда от них пить хочется.

Я забрался в машину Патрика, в которой было очень накурено. Он предложил мне сигарету, но я сказал, что не могу курить во дворе своего дома.

— Твои родители не знают, что ты куришь?

— Нет. А должны?

— Наверное, нет.

И мы поехали очень быстро.

Поначалу Патрик почти не разговаривал. Просто слушал музыку на проигрывателе. Заиграла вторая песня, и я спросил, не та ли это запись, что я составил ему на Рождество в качестве подарка от Тайного Санты.

— Я всю ночь её слушал.

Я понял, если бы это было сказано задушенным голосом, таким, какой бывает, когда долгое время пытаешься не плакать. И если бы лицо Патрика было печальным, таким, к какому я уже начал привыкать. Но Патрик улыбался. Нездоровой улыбкой. Оцепенелой и безжизненной. Он сделал звук громче. И стал ехать ещё быстрее.

— Скажу тебе одну вещь, Чарли. Я хорошо себя чувствую. Понимаешь, о чём я? Очень хорошо. Как будто я свободен от чего-то. Как будто мне больше не надо притворяться. Я перехожу в колледж, так? Там всё будет по-другому. Понимаешь, о чём я?

— Конечно, — сказал я.

— Я всю ночь думал, какие постеры хочу повесить к себе в комнату. И будет ли у меня голая кирпичная стена. Я всегда хотел иметь голую кирпичную стену, раскрасил бы её. Понимаешь, о чём я?

На этот раз я только кивнул, потому что вряд ли он ждал ответа «конечно».

— Там всё будет по-другому. Просто не может не быть.

— Будет, — сказал я.

— Ты правда так думаешь?

— Конечно.

И, мне кажется, я действительно понимал то, о чем говорил Патрик. Патрик был старше меня, он был в том возрасте, когда люди думают о колледже, беспокоятся об экзаменах, представляют, какой будет их комната в общежитии. От всего этого Патрика отвлекал Брэд. Думаю, Патрик не смог бы оставить его, не случись всего этого. Он бы поехал за ним в какой-нибудь далекий колледж, они по-прежнему скрывали бы свои отношения, Патрик страдал бы. Но все равно шел за Брэдом.

Теперь все изменилось. Я даже был рад за Патрика, но не так, чтобы не понимать, что ему больно сейчас.

— Спасибо, Чарли, - сказал Патрик, и теперь его голос был задушенным.

Так мы провели весь день. Смотрели кино. Ели пиццу. И всякий раз, когда Патрик начинал чувствовать усталость, мы пили кофе, и он принимал ещё одну или две «Мини Финс». Когда над городом сгустились сумерки, он показал мне все места, где обычно встречался с Брэдом. Он почти о них не говорил. Только смотрел.

Последним местом было поле для гольфа.

Мы сели на восемнадцатый участок, недалеко от лунки, который находился на довольно высоком холме, и наблюдали за заходящим солнцем.

Думаю, это было то место, где они встречались чаще всего. Думаю, они делали здесь очень многие вещи. Возможно, устраивали пикники, и признавались друг другу в любви, и целовались, и занимались сексом.

Патрик купил бутылку красного вина, предъявив поддельный паспорт, мы передавали её друг другу. И просто болтали.

— Ты слышал о Лили? — спросил он.

— О ком?

— Лили Миллер. Не знаю, какое у неё настоящее имя, но все звали её Лили. Когда я был во втором классе старшей школы, она училась в выпускном.

— Не думаю.

— Я думал, твой брат тебе рассказывал. Это же классика.

— Может быть.

— Ладно. Если уже слышал, скажешь.

— Хорошо.

— Так вот, Лили приходила сюда с тем парнем, который во всех постановках играл главные роли.

— С Паркером?

— Точно, с Паркером. Откуда ты знаешь?

— Моя сестра была в него влюблена.

— Чудно! — мы уже начали хмелеть. — Так вот, приходят Лили с Паркером сюда как-то ночью. У них такая любовь была! Он даже подарил ей свой значок с драматическими масками или что там.

Говоря это, Патрик так смеялся, что вино у него изо рта летело во все стороны. И мне было смешно от этого, а не от самой истории.