Хорошо или правильно (Культура речи)

Другое дело, когда человек от глагола «бриться» производит форму «я броюсь» или: «когда вы поброетесь». Тут просторечье уже не смысловое, а морфологическое. Теперь формы «броюсь», «броешься» почти совершенно исчезли из языка, хотя в 20-х годах они слышались постоянно.

В том же десятилетии из языка военных вдруг вошла в широкое употребление в речь гражданского населения странная форма «шлём» вместо «шлем» (шлёмами тогда стали называть остроконечные головные уборы, буденовки). Помню, читая «Русский язык» в одном вузе, я довольно решительно протестовал против этого просторечизма, а мои же коллеги обвиняли меня в пуризме, в языковом чистоплюйстве, и уверяли, что через десять лет вся страна будет говорить только «шлёмы». Как видите, в нашем споре прав оказался я: теперь такого произнесения слова «шлем» вы, вернее всего, и не услышите.

Следует иметь в виду, что вульгаризмы могут быть не только лексические, могут выражаться и не только в употреблении вульгарных словесных формул и выражений. Возможны и часто встречаются вульгаризмы интонационные, фонетические, произносительные…

Что такое «интонационный вульгаризм», вероятно, знает каждый из нас. Бывает, что из-за входной двери слышишь на лестничной площадке какую-то ссору, а то и просто «приятный разговор», но уже по тем «интонациям», с которыми ведется эта дискуссия, по самому «тону» речи либо обеих сторон, либо же только одной из них вы, даже не слыша слов и не понимая их смысла, легко уразумеваете, что по ту сторону двери беседуют не «научные работники» и выражения они употребляют не из тех, которые можно почерпнуть в Толковом словаре современного русского литературного языка.

Вот это-то и есть «вульгаризм интонации».

Его корни могут уходить глубоко, в раннее детство человека. С самых юных лет не позволяйте вашему ребенку отвечать «ага!» вместо «да!», грубо отвечать на сделанные ему старшими замечания, называть встреченную старую женщину даже за глаза бабкой, а гражданина средних лет — дядькой и даже дяденькой. Начав с малого, он (она) могут к зрелому возрасту «докатиться» и до «моя баба» или «наши мужики». А это будет уже не безобидным просторечьем. Это будет самой настоящей вульгарной речью, которой надо бояться как огня, ибо за вульгарностью языка возникает и развивается и вульгарная грубость сознания.

С самого пеленочного возраста оберегайте ваших детей от «вульгарной интонации» в речи окружающих.

Не следует конечное «в» в словах вроде «дворов» или фамилиях типа «Петров» выговаривать на манер краткого «у», как «ПетроУ», «ШатуноУ» и так далее. Когда так произносят русские слова украинцы — тут ничего не скажешь: их право говорить со своим национальным акцентом. Но совершенно ни к чему усваивать эти особенности нерусской фонетики русским людям.

НАСЛЕДИЕ «КУВШИННОГО РЫЛА»

Скажите, где проживает ваша семья?

Простите, но моя семья нигде не проживает. А живет она на проспекте Кирова.

Почему рассердился второй из двух собеседников?

Его привело в негодование проникновение в литературную русскую речь наших дней все большего числа так называемых канцеляризмов — словечек и оборотов, придуманных в присутственных местах и департаментах еще во времена гоголевских Акакиев Акакиевичей и кувшинных рыл — тогдашних приказных и всяческих заседателей. Как ни странно, многие из них не только дожили до настоящего времени, но все шире расплываются по нашей речи, подобно масляному пятну на бумаге.

Вот случайно попавшая мне под руку газета:

Сказано:

Девять лет назад, когда Цимлянская фабрика начинала осваивать выпуск ковров, их было изготовлено за год 32 000 метров. Ныне производство ковров превысит 800 000 метров.

Почему бы не сказать?

Девять лет назад, когда Цимлянская фабрика только начала ткать ковры, их за год выткали 32 000 метров. Теперь их выпустят больше 800 000 метров.

В первом столбце сообщение написано газетно-бюрократическим языком, в котором считается, что сказать «ткать ковры» как-то простовато. То ли дело: «освоить выпуск ковров»! Точно так же как-то неудобно употребить простецкое «теперь». То ли дело: «ныне»! И в молитвах читалось: «Ныне отпущаеши, владыко!» Вот это — в самый раз!

Чем же объяснить, что такой казенный жаргон, каким выражались некогда писари, заводя в Миргородском поветовом суде дело о назывании Иваном Довгочхуном Ивана Перерепенка гусаком, существует и в наши дни?