Хоровод нищих

– У тебя в корзине петух?

– Петух? Если на дороге найдешь лошадиный волос, то кажется, что нашел целую лошадь.

– Неужто петух? Петуху петь не прикажешь, но и не запретишь.

Проводник покинул вагон, а пришедшие с ним сыщики остались. Доктор Куралуома, набравший снова достаточно воздуха в легкие, внезапно закукарекал на санскритском языке.

Поезд сбавил ход и остановился.

Спутники попрощались, и Куралуома вышел проводить Йере в тамбур вагона. В этот момент сыщики схватили Куралуома за руки.

– Куда едете? – спросил старший из них.

– В Ленинград.

– По какому делу?

– Послушать пение русского петуха.

– Не болтайте чепухи. Забирайте свои вещи и следуйте за нами. Вы задержаны.

– Я?

Младший сыщик принес дорожный саквояж, пальто и шляпу доктора. Ученый не стал возражать, ибо он когда-то слышал выражение, что полиция и право – синонимы.

– По какой причине меня задерживают? – лишь поинтересовался он.

– По приказу Центра сыскной полиции. Вы шпионите за голосами. В чью пользу?

– В пользу науки.

– Ладно! Вы еще расколетесь…

– Я тоже задержан? – прямодушно спросил Йере.

– Нет. У вас нет музыкального слуха.

В этот момент из принадлежавшего русскому эмигранту курятника, пока еще не переделанного в летнюю дачу для писателей, раздалось веселое пение петуха. Доктор Куралуома восторженно воскликнул:

– Друзья! Я слышал его! Это пел русский петух! – Он повернулся к сыщикам и продолжил: – Спасибо вам, представители благородной власти! Вы сэкономили мне время и труд. С удовольствием последую с вами в Хельсинки.

Доктор вытащил из внутреннего кармана записную книжку и записал: Ку-ку-ре-ку. Он вознамерился было на прощанье протянуть руки Йере, но на них уже звякнули наручники. Йере посчитал для себя за благо исчезнуть и влиться в толпу милого сердцу родного города. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как почувствовал, что кто-то дотронулся до его руки, и увидел рядом с собой тщательно выбритого молодого человека, который внешне напоминал воспитанника Оксфордского университета.

– Простите, – любезно произнес молодой человек. – Я имею честь разговаривать с писателем Суома-ла?..

– Да, это я, – удивился Йере. – Вы, видимо, встречаете меня?

– Вы правильно догадались. Меня зовут Янхукайнен.

– Инженер завода, если не ошибаюсь?

– Не инженер, а завхоз, – внес поправку Янхукайнен, широко улыбнувшись.

– Директор сказал, что на вас будет светлое пальто, а в руках трость, по этим признакам я и осмелился… Да, прошу прощения, раньше я с вами не встречался. Правда, ваше фото было в газете.

– Моя фотография? – снова удивился Йере, но тут же решил, что мыловаренный завод где-то раздобыл снимок и опубликовал его в выборгских газетах. Молодцы.

Завхоз выразил сожаление, что у Йере нет багажа и похвастался силой своих рук. Рассказал, что когда-то работал носильщиком. Затем стал рабочим сцены в театре, а сейчас уже более года исполняет обязанности завхоза. Он выразил беспредельную радость по поводу того, что руководство доверило ему выполнять функции хозяина сегодняшнего вечера, принимая писателя. Он заказал гостю номер в гостинице и поинтересовался, где Йере желал бы поужинать. После этого в честь писателя будет организован торжественный прием, который намечено начать сразу после окончания спектакля.

Йере в душе благословлял Ахопалтио. Без рекомендаций философа он не смог бы стать поэтическим воспевателем мыла, которого на новом месте встречают, словно князя, в ресторане. Он больше не метался между обманом и истиной подобно актеру, который играет выученную роль, а вел себя естественно и непринужденно. Стал почти независимым от изменений обстоятельств, превратился в человека с сильным характером, который психологически и эстетически казался значительной персоной, достойной уважения. Он овладел миром с помощью мыльного могущества. Когда Йере спустя некоторое время наслаждался крабами с белым вином в обществе завхоза, картина будущего открывалась перед ним ликующим амфитеатром.

– Как, кстати, идет «Леммикки»? – спросил он у Янхукайнена, движения которого были столь отточены, что он наполнял бокалы, не проливая ни капли на скатерть.

– «Леммикки»? – повторил бывший носильщик и рабочий сцены. – Господин писатель, конечно, имеет в виду «Стамбульскую розу». Благодарю, она идет довольно хорошо. Но рекламы о ней надо дать побольше. Это же просто оперетта из оперетт.

– Оперетта! Блестящее название! Я, видишь ли, пока еще не знаком с вашим профессиональным словарным запасом. Говоря прямо, совершенно зеленый юнец в этой отрасли.

– Ну-у, господин писатель слишком скромен, – произнес Янхукайнен. – Вы полностью созрели, более зрелый, чем все остальные.

– Пожалуй, пожалуй. Но в каждой профессии сначала надо познать ее словарный запас. Возьмем, к примеру, профессию часовщика. Часовых дел мастер шпеньки, на которых вращаются стрелки, зовет «ямочками от улыбки», маятник – «барабанщиком», храповик – «Гитлером», а хроноскоп – «точнемером». Естествоиспытатели, в свою очередь, говорят, что глаза мухи фальцетные, писатели болтают об анекдотах, а петит называют «навозным жуком».

Янхукайнен рассмеялся.