Хосе Марти. Хроника жизни повстанца

Прибегали дети Каррильо, они залезали Марти на колени, требовали конфет, тянули гулять. И, лишенный счастья отцовства, он забывал о своих заботах и горестях, гладил смоляные головки, внимательно проверял, все ли пуговички панталон и курток застегнуты как надо, а потом отправлялся со своими шумными любимцами в «Сентрал-парк» или в «Эден» — знаменитый музей восковых фигур.

Чужие дети были его единственным личным счастьем. Особенно любил он Марию, младшую дочь Кармиты, отдавал ей почти каждую свободную минуту.

Он много раз говорил друзьям, что хотел бы сделать добро для каждого ребенка Америки, и чуть не запел от радости, когда богатый бразилец Дакоста Гомес предложил ему редактировать детский журнал. Все расходы сеньор Гомес брал на себя.

Летом 1889 года «Ла Эдад де Оро» — «Золотой возраст» — впервые увидел свет. Тридцать две страницы текста, отпечатанные четким красивым шрифтом на глянцевитой бумаге, несли свет и добро тем, кто только входил в жизнь:

«Все латиноамериканцы должны любить всех, кто боролся за свободу своей родины.

Свобода — это право быть честным: не лицемерить ни на словах, ни в мыслях. Человек, который старается скрыть свои мысли или не решается высказать их вслух, не может называться честным. Человек, который подчиняется дурному правительству и не пытается сменить его, не может называться честным. Человек, который покоряется несправедливым законам и позволяет угнетателям попирать землю, на которой он родился, не может называться честным.

Честные люди восстают с неукротимой силой против тех, кто лишает народы воли и независимости. Эти честные люди выражают чаяния тысяч людей, целого народа. Такие люди священны. Три героя в Америке священны: Боливар из Венесуэлы, Сан-Мартин из Рио-де-Ла-Платы, Идальго из Мексики. Нужно простить им ошибки, ведь то доброе, что они совершили, намного превосходит их недостатки. Достоин восхищения ваятель, который из грубого камня создает статую, но люди, которые воззвали к жизни народы, воистину велики.

Они подлинные герои, они борются за свободу народов, живут в нищете и терпят лишения во имя защиты великой правды. Те же, кто воюет из честолюбивых побуждений, те, для кого война — путь к господству, средство поработить другие народы и захватить чужую землю, — такие люди — преступники!»

Не меньшая глубина мысли отличает и строки, написанные Марти для самых маленьких:

«Как только дверь закрылась, из-под одеяла заблестели два глаза, и Пьедад, откинув его, стала в постели на колени. Она увидела игрушку, куклу негритянку, и бросилась к ней. Она схватила ее, целовала, прижимала к груди:

— Неправда, что ты уродина, хотя у тебя только одна косичка! Смотри, какой букет из незабудок я тебе принесла! Моя хорошая куколка, иди ко мне! Ты плакала? Тебе было скучно одной? Не смотри на меня так, не то я сама заплачу. Тебе холодно? Ложись ко мне на подушку, увидишь, как я тебя отогрею. Я для тебя оставила конфет, а у меня их отняли, сказали: «Довольно, дорогая, тебе будет нехорошо». Ну вот, теперь ты хорошо укутана. Дай я тебя поцелую перед сном. Теперь можно потушить лампу, и мы заснем вместе, вдвоем, ты и я… Я тебя люблю, Леонора, оттого, что они все не любят тебя!»

Так заканчивается очаровательная новелла «Черная кукла».

В дом № 77 по улице Вильям, где Дакоста Гомес снял оффис для редакции «Ла Эдад де Оро», Марти входил, охваченный радостным трепетом. Он один готовил весь материал и следил за набором, он не получал за свой труд ни цента, но это не беспокоило его. Он оставлял на улице свои горести и заботы и писал, писал «с быстротою птицы, с прозрачностью сказки». Он проповедовал идеи, которые многим казались дерзкими, — призывал учить детей наукам и ремеслам, а не догмам теологии. Он писал веря: близится время, когда «электричество начнет двигать плуги». И поэтому довольно быстро наступил последний день «Ла Эдад де Оро».

Официальной причиной прекращения выпуска «Ла Эдад де Оро» стали «финансовые затруднения» бразильца. Марти знал, что дело совсем не в этом — ведь еще до выхода первого номера и он и Гомес согласились, что издание журнала является скорее «предприятием сердца, а не предприятием бизнеса». Истина крылась в другом. Патрон, ярый католик, не мыслил себе издания без дифирамбов церкви, а Марти и не думал петь эти дифирамбы. Он слишком хорошо помнил «отсветы пожарищ Анатуангина».

Было бы ошибкой, однако, считать Марти атеистом. Несмотря на резко отрицательное отношение к католицизму, импульсивный и одухотворенный кубинец верил в существование потустороннего мира, думал о нем.

Но Марти считал, что религиозным требованием современного ему мира является гармония духа со свободой суждений.