Памфлеты пользуются колоссальным успехом. Но все же они не очень близки к непосредственной жизни эмигрантов, которая течет своим порядком. Как ни велико объединяющее влияние Рисаля, оно не в силах предотвратить раскол эмигрантской интеллигенции на два крыла — умеренное и радикальное. Рисаль всячески старается предупредить раскол, зовет к сплочению, но дело продвигается с трудом. В это время в Испании создается смешанная «Испано-филиппинская ассоциация», во главе которой становится Мигель Морайта, либерал, масон, друг филиппинцев и лично Рисаля. Многие филиппинцы весьма прохладно относятся к ассоциации: они опасаются, что руководство в ней захватят испанцы. Валентин Вентура пишет Рисалю, что им не следует присоединяться к ассоциации, «потому что многие ее члены — кастилас (испанцы. —
Вскоре радикальные круги эмиграции решают создать новую организацию, и 31 декабря 1888 года на традиционной встрече Нового года создают «Ла Солидаридад» («Единство»), что, вообще-то говоря, звучит вызывающе — она создается всего лишь через месяц после основания «Испано-филиппинской ассоциации» и явно в противовес последней. Президентом «Соли» (так сразу же стали именовать организацию, так ее именуют и сейчас) избирается родственник Рисаля Галикано Апасибле, вице-президентом — темпераментный Грасиано Лопес Хаена, аудитором — Мариано Понсе. Все они близкие друзья Рисаля, все — его поклонники и восторженные последователи. Естественно поэтому, что они избивают Рисаля почетным президентом.
Организация основывает газету, тоже называющуюся «Ла Солидаридад», или «Соли», и главным редактором избирают неуемного Лопеса Хаену. Но уже в ноябре 1889 года газета перебирается в Мадрид, ее редактором становится Марсело дель Пилар, он же начинает играть первую скрипку во всей организации, что позднее приведет к разного рода недоразумениям. Дель Пилар становится главным редактором не случайно, он — официальный представитель манильского «Комитета пропаганды», который финансирует издание и ведает рассылкой газеты на Филиппинах.
Пока Рисаль даже не подозревает об этом, он считает, что газета — свободный орган филиппинской эмиграции и может стать слишком свободным. Рисаль явно этого опасается. Ведь иберийская журналистика часто не стесняется в выражениях, экстравагантна, не чужда шокирующих личных нападок. Такой она представляется Рисалю, живущему на севере, где люди более сдержанны: он подозревает, что газета может ограничиться лишь двумя «инструментами анализа»: либо дубиной, либо барабаном (первая — для врагов, второй — для друзей), поэтому с самого начала предостерегает Лопеса Хаену: «Будьте осторожны и не публикуйте преувеличений и ложных сведений, не уподобляйтесь другим газетам, которые для достижения своих целей используют нечестные приемы и недостойный язык. Постарайтесь, чтобы газета была справедливой, честной и правдивой, чтобы ее мнение уважали». Рисаль не без оснований побаивается, что пристрастность к пышной элоквенции, столь присущая «латинской» душе испанцев, не чуждая и филиппинцам (особенно именно Лопесу Хаене), снизит общий уровень газеты, более того — превратит ее в инструмент личной борьбы.
«Соли» — не совсем обычная газета, она почти не помещает репортажей о событиях, ибо она «газета мнений», а не «газета фактов». Ее цель — пропаганда. В редакционной статье первого же номера изложена программа, очень умеренная, как признает сама газета: «Скромны, очень скромны наши цели. Проста, очень проста наша программа: бороться с реакцией, препятствовать движению вспять, приветствовать и принимать все либеральные идеи и защищать прогресс; короче говоря, прежде всего быть пропагандистом идеалов демократии, способствовать их воцарению у всех народов: здесь (в Испании. —