ХОСПИС. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ПРЕИСПОДНЮЮ!

- Бегу, лечу! – бросил он и, обернувшись, со значением добавил. – А то у меня не только тёща, но и жена боевая!

Морозов ухмыльнулся: «Понял, что Анька на него не клюнула».

На пороге Ласточкин столкнулся нос к носу с Шабалиным, строевым шагом направлявшимся к «главному», потрепал его, прямо как Мурзика, по плечу и ускакал, наконец, домой.

Шабалин, едва перешагнув порог кабинета, слюняво запричитал:

- Мурзенька!

Пёс с радостным визгом бросился вперёд и сразу поставил лапы ему на плечи.

- Будет цацкаться! – улыбаясь, проворчал Морозов. – Юр, а ты чего не дома? Тебе на электричке пилить!

- «Люди гибнут за металл», - процитировал Шабалин, не переставая гладить Мурзика.

- Не евши, наверное, - вздохнул Морозов. – А у меня бутеры закончились. Мы с Мурзиком бутеры с салями съели.

- Я сбегаю! Шаурма за углом!.– крикнула Анна и пулей вылетела из кабинета.

Шабалин хотел остановить её, поймав за руку, но его ловкость напрямую столкнулась с резвостью барышни, желающей, во что бы то ни стало, отличиться, и… Фьюить! Не поймал.

- Чего? Зачем? – начал было ворчать Шабалин, но было видно, что ему такое внимание очень приятно.

- Для тебя старается! – произнёс Морозов.

- Для тебя, - уточнил Шабалин.

Он вновь стал любовно трепать Мурзика по загривку.

Морозов вспомнил, как Шабалин с друзьями из отдела принёс ему в госпиталь маленького чёрненького щенка, поднял над головой, и щенок, заскулив, описался от страха, а он, Морозов, схватил его, засунул под одеяло, и тот притих и, пригревшись, уснул. Тогда Морозов вдруг категорично заявил, что малыш останется с ним в госпитале. И он остался. Среди ночи продрал свои младенческие глаза, не заплакал, нет, а как-то неистово стал лизать заклеенную рану Морозова. А потом с обходом пришла пожилая медсестра и потом позвала доктора, и они, вместо того, чтобы всыпать оперу по первое число и выкинуть из палаты собаку, взяли Мурзика на руки и стали, смеясь, его ласкать. Затем принесли молоко. Мурзик, смачно чавкая, всю тарелку вылакал и со знанием дела наделал несколько луж прямо под капельницей. Тогда медсестра забрала Мурзика к себе, приводила каждый день к Морозову, и тот вскоре энергично пошёл на поправку. (А до этого он в трезвом уме и твёрдой памяти, на полном серьёзе вёл переговоры о переезде в хоспис).

Когда Морозова выписали – медсестра даже прослезилась и попросила, чтобы они с Мурзиком хотя бы иногда навещали её. Морозов пообещал. Но ему всегда было некогда. А потом он узнал, что медсестра умерла.

Морозов знал, что Шабалин тогда тоже мог взять Мурзика к себе на время и взял бы! Но тот жил с тёщей в тёщиной квартире. И боевая тёща была крайне опасна, так как могла в припадке гнева прибить собаку каким-нибудь кухонным предметом.

Морозов никому не разрешал играть со своей овчаркой. Шабалин был исключением. Морозову даже нравилось наблюдать, как радуется Мурзик его приходу, как ласкается. И сейчас он сидел за столом и улыбался.

- Сокровище, а не собака! – приговаривал Шабалин. – Знали, кого тебе дарим. Голубых кровей пёс. Аристократ, блин! В крутом питомнике взяли.

Морозов тряхнул головой.

- Раз уж ты здесь…- начал он.

- Ага, - кивнул Шабалин.

- Давай с тобой поразмыслим, как он, - и Морозов ткнул пальцем в стол, где веером были разложены фотографии жертв.

- Мы с тобой уже три года по-маньякски мыслим. Только «умный» там, а мы, тупые, здесь.

- Но сегодня, согласись, неординарный случай.

- Ага.

- Увидим мир с позиций «умника» и ответим на поставленный вопрос. Что надо спросить?

Шабалин в упор взглянул на Морозова.

- Тебе Анька Зубова нравится?

- А тебе твоя тёща? – парировал Морозов.

- Ой, - скривился Шабалин. – Можно подумать, я боюсь. Да с ейной дочкой, можно сказать, из-за сыновей живу! Парней жалко. Как расти будут без отца?

- Сердобольный папаша…

- Не сердобольный, а ответственный! – вскинулся Шабалин. – Тебе-то легко говорить! Отец – генерал. Хороший, конечно, мужик, не спорю. Но со связями. А значит, ты у них под крылышком. Легко быть независимым, когда всё есть! Взял – развёлся. Другая понравилась – привёл. Есть же куда привести! Квартира от родителей. И у жены своя квартира. Не жизнь у тебя, а малина.

Морозов угрожающе сдвинул брови. Шабалин увидел это, поэтому ещё сильнее стал тискать Мурзика, даже нервно трепать за уши. Морозова сердить нельзя. В гневе он – «фантомас разбушевался». Редко, но метко.

- Короче! – процедил Морозов.

- Полюбил я… - вдруг выдохнул Шабалин.

И Морозов, закрыв руками лицо, беззвучно затрясся в хохоте.

- Я тебе, как другу, а ты, - начал канючить Шабалин. – Анька неоперившаяся ещё. Детство играет в одном месте. Я вот ландышей припас. Несколько букетов! Чтоб полная корзинка набралась. Кстати, корзинку прикупил! Под зубовскую дверь поставил. У мамки в деревне ещё ириса целая грядка, да ехать далеко. А жене после того, как она мне не дала, а меня смена тяжёлая была, и разрядка требовалась, так вот… Шиш ей!

Тут Морозов дал выход своим чувствам.