Хоть поверьте, хоть проверьте (СИ)

А он склоняется к моему уху так близко, что щекочет дыханием щеку. Я чувствую сейчас его запах — травы и деревьев. Наверное, он слишком долго бродил по лесам и сейчас сам пахнет так же, как лес. Чтобы совладать с собой, резко поворачиваюсь к нему, но наши лица теперь находятся слишком близко. И мы просто глядим друг на друга. Он влюбленно, я — с бессильной озлобленной болью. Почему все именно так? Даже сейчас, когда он полностью в моей власти, он снова не мой. Злодейка-судьба.

— Гарри, не хочешь потанцевать? Сейчас будет мазурка.

Разумеется, рыжая Уизлетта. Разве она может себе позволить оставить его без присмотра?

— Джин. Ты же помнишь, что я не танцую, — ого, оказывается, он умеет рычать на нее.

— Но Гарри… — ее рыжий братец тоже норовит вступить в диалог.

Поттер разворачивается к ним, и я впервые в жизни вижу у него такое лицо, обращенное не ко мне.

— Джинни. Рон. Не сейчас. Как я должен сказать, чтобы это было понятно?

Перекошенное лицо Уизлетты точно стоит кисти художника. Впрочем, на ее братца-придурка, почти пускающего дым из ноздрей, тоже занятно смотреть.

— На два слова, — цедит рыжая и дергает Поттера за рукав.

— Ты только не уходи. Я сейчас, — шепчет он мне, кидая на меня быстрый умоляющий взгляд.

Так я и ушел. Не дождутся!

Уизлетта утаскивает его за собой, останавливается у колонны и начинает довольно громко шипеть. Я разбираю всего лишь обрывки, но и их мне хватает, чтобы чувствовать себя на вершине блаженства.

— … Ты даже не знаешь, кто она. Что ей здесь нужно?

— Это мое дело, Джинни. Мое и ее.

— У вас уже есть общее дело? — злости в ее голосе столько, что кажется, она сейчас закипит.

— Не понимаю, кто дал тебе право…

— А как же все то, что у нас с тобой было?..

— Джинни, у нас с тобой не было ни-че-го!

— Гарри, ты хочешь променять мою сестру на какую-то случайную девицу?.. — в их разговор снова влезает рыжий кретин.

— Она не какая-то девица, Рон!

Первый раз вижу, как Поттер ссорится с рыжим из-за меня. И это безумно приятно.

— Я не пойму, что в ней такого? — рыжий поворачивается и бросает на меня ненавидящий взгляд. Потом еще один. И еще. Гнева в его глазах больше нет. Есть растерянность и восхищение.

— Теперь понял? — Поттер серьезно глядит на него.

Рыжий молча кивает:

— Она… ничего.

Я отворачиваюсь к стене, чтобы не видеть его отвисшую челюсть и выпученные голубые глаза. Вот тебе за мою мандрагору, кретин!

— Мы были почти что помолвлены, — ожесточенно шипит рыжая, поняв, что потеряла единственного союзника, пока ее брат пялится на меня изо всех сил.

— Вот именно, были… — рычит Поттер. — И именно что почти. Между нами с тобой ничего толком не было и давным-давно уже нет. И не будет. Сколько раз мы будем это с тобой обсуждать?

— Еще скажи, что влюбился в нее. И намерен жениться, — глаза у рыжей ревниво сужаются. Хотя я на нее подчеркнуто не смотрю.

— Все может быть.

Пока рыжая хватает воздух губами, он разворачивается и подходит ко мне. Вообще-то мой воздух тоже кончился на этих словах. Перед глазами плывут какие-то пятна и свечи.

“Все может быть”. Я понимаю, что он бросил ей это просто от злости, но все мои конечности подло дрожат.

— Здесь слишком много народу. Выйдем в сад? — голос у Поттера все еще довольно резкий от злости. И я его, как никто, понимаю: эта сладкая парочка доведет до бешенства даже флоббер-червя. — Ты побледнела.

Я молча пожимаю плечом. После таких заявлений немудрено.

— Или, может быть, на балкон? — он обеспокоенно глядит на меня, и мне так приятна эта забота, что я просто молча киваю.

С тобой я становлюсь слишком покладистым, Поттер. Хоть на балкон, хоть в подвал.

Вот только как бы получше запомнить, что тебе нужен вовсе не я?

Он открывает мне двери, выпуская наружу. Теплый ветер дует в лицо, над крышей сияют ранние звезды. Из зала доносится музыка, кружатся пары.

— Все хорошо? — опять он слишком близко наклонился ко мне.

— Нормально, — я вцепляюсь в перила. Я совсем не могу, когда он такой.

— Прости, что тебе пришлось это выслушать, — он смотрит на меня, и его глаза наполнены тревогой и сожалением.

— Бывает. Я понимаю. Ссора с девушкой… — я вожу пальцем по завитку на перилах, стараясь не показать, как ревную.

— У меня с ней ничего… Я клянусь.

— Какое мне до этого дело? — я нарочно не смотрю на него.

Но он понижает голос и подается ко мне еще ближе:

— Я надеюсь, что все-таки есть. Я же прав? — он с надеждой глядит на меня.

Не представляю, что ему на это ответить и пожимаю плечами, с трудом проталкивая в горло застрявший комок.

— Ты безумно… красивая, — он смотрит на меня так, как будто ласкает, и мне снова не по себе.

— Ты говоришь это каждой? — я отворачиваюсь и смотрю в темный сад.

— При чем здесь… Я давно ни на кого… — в его голосе сплошная досада.

— Почему? — я оборачиваюсь и бросаю на него быстрый взгляд. Мне это действительно интересно.

Он усмехается.

— Слишком сильно любил. А забыть так и не смог.

Слишком сильно любил? Кого?!! Уж не рыжую ли? Не буду расспрашивать. Но оно уже само горечью срывается с губ:

— Ты любил?

Он нерадостно усмехается:

— Больше жизни. Глупо, правда? С тобой этого не случалось?