Хоть весь мир против нас

Тайный ход находился в восточной башне, президент Честерс подробно рассказал, как до нее добраться из цитадели, где был устроен «банкет». За несколько сот лет замок Святого Захария неоднократно достраивался, добавлялись новые строения, которые в конце концов накрыли общей крышей, где сейчас петляло несколько десятков переходов, переулков, тупиков.

Глава республики, несмотря на то что с тех пор минуло почти сорок лет, на память смог вспомнить кратчайший маршрут. Видимо, подействовала стрессовая ситуация.

Все башни замка имели свои собственные имена, причем именовались они на разных языках. Если южная с главными воротами носила английское название «Эскалибур», то восточная именовалась по-итальянски «Дольче вита», также имели место немецкое, испанское и даже индейское название. А чтобы лучше ориентироваться, внутри замка в качестве указателей на стенах висели мраморные панно с изображением картин соответствующего сюжета.

— «Дольче Вита» переводится с итальянского как «сладкая жизнь», — негромко вещал Честерс, попыхивая сигарой. — В девятнадцатом веке так говорили моряки, которые приплывали за каучуком. После долгого морского перехода из Европы в Новый Свет их действительно в порту ждала сладкая жизнь в виде крепкого рома и дешевых проституток. Картинки, конечно, уступают индийскому храму любви, но понять смысл можно.

Оглядевшись, Виктор наконец нашел подходящую — несколько матросов, стилизованных под морских бродяг, отчаянно рубились в кости среди разбросанных пустых бутылок.

На следующей мраморной картинке моряк тащил на кровать полуголую девицу. «Направление выбрано верно, теперь главное — не нарваться на вертухаев».

Дежурное освещение давало диверсанту возможность неплохо ориентироваться в лабиринтах замка. Спустя четверть часа Виктор, так и не заметив ни одного охранника мятежников, добрался до восточной башни.

Вблизи строение, при появлении которого на горизонте моряки восторженно кричали: «Дольче вита!» — оказалось мрачным средневековым узилищем, где должны были орудовать кровожадные палачи инквизиции или на худой конец творить свои бесовские мессы чернокнижники. Возможно, лет пятнадцать назад так бы и подумал ушастый ботан, помешанный на компьютере Витька Савченко, но матерому морскому диверсанту с позывным Стрелок было не до щенячьих восторгов — время работало против него.

Боевой пловец, опустив указательный палец на спусковой крючок автомата, свободной рукой потянул на себя массивную дверь.

Тусклый свет матовых фонарей обозначил широкую лестницу, ведущую наверх. Каменные ступени, грубые деревянные перила. Через каждые десять метров лестничная площадка с артиллерийскими портами и полудюжиной пушек. Три площадки и тридцатиметровая башня пялились на залив Русалок жерлами восемнадцати орудий, которые за всю историю существования замка так ни разу не выстрелили.

«Здесь бы исторические фильмы снимать», — невольно восхитился Виктор, выхватив взглядом деревянный лафет старинной гладкоствольной пушки, установленной на ближайшей лестничной площадке. Дальше любоваться раритетами не было времени.

«Слева от лестницы есть небольшой проем, — вспоминал диверсант наставление президента. — Николас туда забросил мяч для тенниса, вещь на тот момент дефицитная, вот и пришлось внутрь забраться. А там оказался барельеф конкистадора в стальных латах, сжимающего двуручный меч. Латы, как и сам барельеф, были из мрамора, только покрыты металлической краской, а вот меч настоящий. Какой мальчишка удержится от соблазна подержать в руках настоящее рыцарское оружие? Вот Николас и потянул на себя ручку меча, а барельеф взял и отошел в сторону, обнажив тайный проход. Вот по этому ходу мы и выбирались в город».

Виктор выдохнул и боком протиснулся в узкий проем, затем сделал шаг вовнутрь, там было попросторней. А вот и барельеф. Металлическая краска с доспехов давно осыпалась, но меч с широким клинком и длинной рифленой рукояткой действительно завораживал.

Диверсант ухватился за рукоятку и потянул на себя, мраморная плита бесшумно отъехала в сторону, в лицо дохнуло спертым воздухом подземелья.

На Савченко пялилась черным глазом непроглядная бездна. Подобное ему доводилось видеть, когда еще срочником он попал в плен к чеченским боевикам и оказался в бункере.

«Если долго смотреть в бездну, то поймешь, что бездна смотрит на тебя, — припомнил он слова Ницше, но тут же настроил себя на «рабочий» лад, помянув «незлым тихим словом» своего недавнего конвоира. — Оружием обвешался, как баран, лучше бы фонарь захватил».

Впрочем, наличие фонаря было всего лишь деталью, не особо важной. Со слов главы Ориноко он знал, что вниз ведет крутая винтовая лестница и, чтобы с нее не навернуться, лучше держаться за перила с правой стороны.

Шагнув вперед, Виктор почувствовал, как ступенька под ногой ушла вниз и следом с едва слышным шипением проход закрылся. Теперь только вперед. Глаза немного привыкли к темноте, но все равно ничего не было видно, приходилось двигаться на ощупь, держась за тонкую полоску перил.