Хоть весь мир против нас

Четверка транспортно-ударных «Ми-17» почти бесшумно выскользнула из-за верхушек деревьев и стала стремительно приближаться к аэродрому морской авиации.

Адмирал Мартинес, стоя возле своего лимузина, наблюдал за приближающимися винтокрылыми машинами, затем поднял вверх левую руку, сверяя время.

Остроносые «Ми-17», покрытые ярким, даже агрессивным камуфляжем, сделали широкий разворот, проскакивая стоянку, на которой замерли два десятка транспортных «Супер Пум», и стали синхронно опускаться на бетонное покрытие, выстроенное американцами еще в годы Второй мировой войны для «Каталин» – воздушных охотников за нацистскими субмаринами, и куда теперь лишь изредка садились транспортники с грузом для флота.

Наконец шасси, коснувшись бетона, вздрогнули под тяжестью вертолетов.

Первой из салона высыпала личная охрана президента. Двенадцать крепких парней, облаченных в свободного кроя рубашки с короткими рукавами – такой фасон обеспечивал скрытое ношение оружия. Адмирал доподлинно знал: каждый президентский бодигард вооружен одним, а то и парой «Пауков» [25] , и все высококлассные профессионалы.

Луис Хорхе вопросительно посмотрел на Хуана Неонела. Командующий морской пехотой лишь едва заметно улыбнулся, что обозначало: «Они профессионалы, мы тоже профи, к тому же нас больше, и внезапность на нашей стороне».

Наконец из салона головного вертолета собственной персоной появился глава Ориноко. Годы никого не щадят: бывший бригадный генерал ВДВ утратил молодецкую стать, со временем раздавшись вширь и приобретя солидный живот. Но, несмотря ни на что, его глаза по-прежнему горели огнем, что заставляло врагов с уважением величать Вилли Честерса Мятежным ангелом.

За президентом шествовал его личный секретарь и офицер правительственной связи. Все трое, как и телохранители, были в цветастых рубашках навыпуск.

– С прибытием, господин президент. – Адмирал Мартинес шагнул вперед и вскинул правую руку к виску.

– Здравствуй, Луис. – Вилли широко улыбнулся, пожимая адмиралу руку и дружески похлопывая того по плечу. – Я тебе благодарен за предложение. Отличная идея отметить дружеской пирушкой встречу русских товарищей!

– А других ответственных лиц не будет? – отметив скромную свиту президента, спросил Мартинес.

– А зачем? – засмеялся Мятежный ангел. – Все ответственные лица заняты подготовкой к саммиту южноамериканских государств. Пусть готовятся, а мы посидим по-домашнему за кружкой грога. Военные всегда найдут тему для дружеского разговора. Ведь недаром наши предки любили говорить: «Да, солдат – самый прекрасный человек на всем свете!» [26] . Солдат – главный человек. Дураки-политики считают себя пупами земли. Но если солдат воткнет штык в землю или, того хуже, повернет в другую сторону, что от них остается?!

– Долг солдата – повиноваться присяге. – Командующий флотом брякнул первое, что пришло на ум, лихорадочно пытаясь сообразить, к чему именно сейчас Мятежный ангел заговорил о штыках.

– Для того, чтобы солдат помнил о присяге, политики должны помнить о солдате, – Президент посмотрел на адмирала. – Кстати, о солдате… Луис, ты присмотрись к русским кораблям, ведь наши камрады привезли много интересных новинок для твоих «кожаных затылков» [27] . Настало время перевооружения и военного флота.

«Сказал бы ты мне это хотя бы год назад, и, может быть, все пошло по-другому. А теперь извини, друг Вилли, на твое место уже готов другой кандидат». – Луис Хорхе Мартинес смотрел на президента Ориноко, как может только смотреть врач на безнадежного больного. Конечно, можно было подсластить пилюлю с ядом, но зачем? Ведь больной так уверен в своем бессмертии.

– Кстати, Луис, где собираешься нас поселить? – Вопрос Мятежного ангела вернул командующего в действительность. – Мне не хочется официоза, да и зачем журналистам знать, что я покинул столицу.

«Действительно, зачем?» – мысленно огрызнулся адмирал.

– Для вас, господин Президент, мы приготовили апартаменты в замке Святого Захария.

– Альма-матер, дом, милый дом, – неожиданно громко расхохотался президент. – Я этой кузнице офицерских кадров отдал семь лет, там стал настоящим солдатом. Ладно, поехали, вдохну запах своей молодости…

– Координаты радиомаяка определены с точностью до фута, – доложил по громкой связи радиометрист на командный пост.

Командир дизель-электрической субмарины «Нарвал» коротко приказал:

– Всплываем на перископную глубину.

Могучее тело подводной лодки вздрогнуло, словно потревоженный кашалот. Находящиеся в отсеках ощутили крен, «Нарвал» стремительно рванулся со стометровой глубины. В отличие от атомных монстров, мощных и неповоротливых, субмарина-разведчик была не просто маневренной, а юркой, как мокрый обмылок, к чему и обязывало назначение корабля.

– Сэр, мы в точке, – доложил старший помощник.

– О’кей. Поднять перископ!

С тихим жужжанием выплыл из-под пола громоздкий прямоугольник перископа. Командир «Нарвала» взялся за ручки управления и, слегка наклонившись, припал к резиновому наглазнику, медленно разворачивая мачту по часовой стрелке.

Наконец мощная оптика, оснащенная инфракрасной подсветкой, выхватила из темноты ночи остроносый силуэт небольшого рыбацкого суденышка. Сигнальные огни были размещены над капитанской рубкой пятью лампочками, по форме напоминая крест. В темноте их свет напоминал блеск драгоценных камней.

«Кардинальский крест», – подумал подводник: именно так должен выглядеть условный сигнал на судне резидента. Командир субмарины сложил рукоятки перископа, и тот с тихим жужжанием ушел вниз.

– Всплываем!

– Продуть цистерны, рули на всплытие, – отдал в микрофон четкий приказ старший помощник.

В несколько секунд круглый нос подводной лодки пробил морскую толщу и, словно резвящийся кит, обрушился вниз, поднимая гигантский каскад брызг.

– У-а-ау! – вскрикнули одновременно оба рулевых, один добавил, не скрывая восторга:

– Люблю я такие моменты, это покруче любого аттракциона.

– Не так бурно выражайте свои эмоции, джентльмены! – Командир недовольно поморщился. – Не забывайте, вы не на родной базе, а во враждебных водах. Примем «туриста», и сразу уходим на глубину.

– Сэр, мы на поверхности, – поступил доклад от штурмана.

– Отлично, – кивнул капитан. – Первое отделение абордажной команды со мной на палубу, за командира старший помощник. Быть готовым к экстренному погружению.

– Слушаюсь! – вскинул руку к виску помощник. Придерживая портативные автоматы, дюжина спортивного сложения моряков быстро взбежала по трапу.

Когда капитан поднялся на палубу, там уже выстроились матросы абордажной команды. Разделившись на две группы, они стояли спина к спине, держа оружие на изготовку и готовые в любой момент открыть ураганный огонь. Спасательные жилеты, покрытые свето отражающей тканью, сияли как новые юбилейные монеты под светом полной луны, четко обозначая каждого моряка.

«Достаточно одного толкового снайпера – и через минуту со всеми нами будет покончено», – мрачно подумал подводник, ощутив внизу живота неприятный холодок. Выполнение тайных миссий всегда накладывает на психику исполнителя свой отпечаток. Но сегодня подвоха ждать не приходилось: слишком высокий уровень предстоящего задания.

Тем временем на рыбацком суденышке выбрали якорь, и оно, проворно тарахтя маломощным дизелем, направилось к субмарине. Через пять минут сейнер оказался возле лодки, что называется, борт в борт. Двое полуголых рыбаков быстро сбросили узкий алюминиевый трап, с боков оборудованный пластиковыми перилами, следом по трапу сбежал Роберт Лонгвэй. В белом костюме и широкополой шляпе такого же цвета разведчик на боевом корабле, мягко говоря, выглядел нелепо, если не комично. Тем не менее командир субмарины сделал шаг ему навстречу и вскинул руку к лакированному козырьку своей фуражки.

– Командор Смит, имею честь командовать этим кораблем.

«Ну, конечно же, Смит, – внутренне улыбнулся Лонгвэй, – на шпионских кораблях вся команда – Смиты» [28] , – протягивая руку, вслух сказал:

– Меня можете называть просто Доктором.

– Есть, сэр! – выдресированно рявкнул подводник и немедленно поправился. – То есть Док.

– Вы давно командуете этой лодкой?

– Пять лет, до этого три года был старшим помощником, а еще раньше…

Роберт уже понял, что имеет дело с опытным «секретным» моряком, поэтому остановил на полуслове:

– Что вам известно о предстоящем задании?

– Демонтировать и погрузить в транспортный отсек «Нарвала» стартовый контейнер с ракетой, а на его место установить емкость с жидкой взрывчаткой, – четко ответил Смит.

– Сколько времени потребуется на операцию?

– Имея параметры груза, мы смогли смоделировать ситуацию и провести шесть тренировок. Результат: снять контейнер – пятьдесят две минуты и установить емкость – тридцать семь.

В глазах разведчика промелькнула тень недоверия, он склонил голову набок и произнес:

– Почти полтора часа, и это с монтажом погрузочных механизмов?

– Нам не нужно ничего монтировать: «Нарвал» оборудован механической рукой, такие стояли на «Шаттлах» для похищения вражеских спутников. Мы ее используем для более приземленных целей, претензий и нареканий пока не было.

– А ваша рука выдержит контейнер?

– Ее грузоподъемность двадцать пять тонн, контейнер весит девять, а емкость – десять. Так что мы могли бы перемещать их одновременно и еще остался бы запас.

Ответ моряка удовлетворил Лонгвэя полностью, по поводу взрывчатки он интересоваться не стал, знал, что новое детище Дюпонов в три раза мощнее пластида. И десятитонная боеголовка не то что корвет разметает на молекулы, «Миссури» [29] разорвет пополам. Так что о сохранении тайны переживать не следовало – «Король шпионов» умел прятать концы секретных операций.

Доктор Фауст обернулся и посмотрел вслед удаляющемуся сейнеру. Капитан уже потушил бортовые огни, и теперь лишь по звуку дизеля можно было догадаться, в каком направлении движется «придворная калоша Хилари».

– О’кей, командор, думаю, пора погружаться, – наконец произнес Роберт Лонгвэй…

Подогнанный по фигуре парадный мундир сидел на Викторе как влитой. Савченко отдернул полы, придирчиво наблюдая в зеркало, как оттягивается белоснежная ткань и как играют разными цветами орденские планки, сверкает золотом Звезда Героя России.

«Если бы не знал, что муляж, решил бы, что настоящая», – глядя на «золотую» звезду, восхитился Виктор. Настоящую медаль еще десять лет назад в Кремле президент вручил его родителям за погибшего героя. Но он выжил, хотя ни отец, ни мать об этом не знали, да и не догадывались: так было безопасно для них и младшего брата.

– Между прочим, американцы называют орденские планки «фруктовый салат» за разные цвета, – наблюдая за офицером, проговорил хозяин каюты подполковник Юсупов.

– Оно и понятно: у них награды дают за всякую ерунду, поэтому к ним и такое пренебрежение [30] , – Виктор положил руку на грудь, почувствовав, как под подушечками пальцев учащенно бьется сердце – такой восторг он испытал, когда первый раз надел военную форму и увидел на плечах погоны. Они его сразу сделали взрослее, мужественнее и ответственнее.

Контрразведчик выудил из пачки сигарету, закурил.

– Умеет наш адмирал напустить дыму в туман, сразу чувствуется дипломатическая выучка. На твоем фоне, брат, любой Джеймс Бонд стоит в сторонке и нервно хлебает бормотуху, называя ее «мартини с водкой».

– А вы чего не собираетесь на прием? – неожиданно дошло до Виктора, что президент пригласил всех старших офицеров отряда.

– Извини, дружище, но сегодняшняя пьянка – дело сугубо морское, а я крыса сухопутная, – засмеялся подполковник и уже серьезно добавил: – Тем более что работы у нас с хлопцами непочатый край.

– И как, есть подвижки? – спросил Савченко, за блеском парадной формы и мыслью о предстоящем банкете он совсем забыл о враге, тайном и оттого особо опасном.

– В том-то и дело, что сеем через мелкое сито, а результатов ноль. – Юсупов нервно затушил только что раскуренную сигарету о край пепельницы. – В ту ночь, когда тебя сбросили за борт, мы исключили спящих и на вахте, прошерстили лейтенантов и мичманов. У всех алиби, каждый находился у кого-то на виду. Теперь мои парни работают по каплеям, ну и, думаю, с тем же результатом.

– Так что же делать?

– Работать – скоро учения, думаю, этот наш ниндзя собирается преподнести всем не очень хороший сюрприз. Нужно быть начеку, – глядя куда-то сквозь Виктора, задумался Юсупов, затем сказал с улыбкой: – Вот поэтому мы по фуршетам и не ходим.

Ни контрразведчик, ни Виктор Савченко даже не представляли, насколько подполковник сейчас близок к истине…

В это же самое время с базы наемников один за другим взлетали груженые «Дакоты», в салонах которых сидели боевики, облаченные в форму оринокских морских пехотинцев…

Русских гостей принимали в рыцарском зале замка Святого Захария, в огромном помещении, в котором слились воедино жесткий готический стиль и блеск Ренессанса. Розовый мрамор с золоченым тиснением, вместо окон – цветные витражи с батальными сценами из истории республики.

Савченко с интересом рассматривал блестящие доспехи конкистадоров, безжалостно истребляющих индейцев, свирепых пиратов, рубящихся в абордажной схватке с британскими моряками. Полководца Симона Боливара, отдающего приказ своим офицерам.

В центре зала был установлен длинный стол, заставленный множеством различных закусок и разнокалиберными бутылками с напитками. Вокруг стола небольшими группками толпились российские и оринокские моряки в ожидании начала банкета. Из колонок, развешанных под потолком, лились популярные песни, в основном на русском языке.

«Офицеры, офицеры, ваше сердце под прицелом», – проникновенно выводил Газманов.

– А репертуарчик здесь не особо веселый, – заметил стоящий возле адмирала Добрынина командир «Забияки» Игорь Тутов.

– Я думаю, наши друзья специально запустили эту песню. Как дань уважения Российскому офицерскому корпусу, – ровным тоном проговорил Николай Николаевич. – Многие из оринокских военных товарищей побывали у нас и наверняка заметили, что эта песня звучит по любому поводу, хоть на официальном мероприятии, хоть на дружеском застолье. Вот, видимо, и решили, что это вроде гимна. – Неожиданно адмирал прервался, оглядывая Тутова. – Кстати, а чего я не наблюдаю твоего старшего помощника? Или он уже начал наводить дружеские мосты с камрадами?

– Никак нет, Сергей… Сергей Васильевич приболел, остался на «Забияке» в качестве ответственного дежурного.

Адмирал ничего не успел сказать, музыка неожиданно стихла, и взоры собравшихся обратились к большим дубовым дверям, отгораживающим зал от остальных помещений замка.

Торжественно зазвучали фанфары, и в дверном проходе появился президент Ориноко во главе небольшой свиты сопровождавших его лиц. Все чиновники и даже личный телохранитель главы республики Хуан Милито были облачены в светлые костюмы. И только на Вилли Честерсе был полувоенный наряд цвета хаки – строгий френч без знаков различия, наподобие тех, что носили Сталин и Мао Цзэдун. Но его наряд отличался южно-американским колоритом: верхняя пуговица френча была расстегнута, шею и грудь прикрывал шелковый шейный платок, выбиваясь наружу, словно алое пламя из мартеновской печи.

При виде адмирала Добрынина его лицо расплылось в широкой улыбке. Наплевав на этикет, Честерс заметно ускорил шаг, оторвавшись от остальной свиты, и уже в следующее мгновение крепко пожимал руку Николая Николаевича, при этом что-то быстро лопоча на испанском. Адмирал тоже улыбался и на слова Честерса утвердительно кивал головой.

Из увиденного Савченко догадался, что эти двое если не закадычные друзья, то уж точно хорошие знакомые, которым есть что вспомнить. Что и было вполне объяснимо, учитывая настоящий род деятельности адмирала.

– Рад тебя видеть, дружище! – Вилли хлопал свободной рукой Добрынина по плечу. – Помнишь, как мы славно посидели после охоты в Завидове? За столом ты меня все-таки пересидел, и я тогда тебе сказал, что обязательно будет матч-реванш? И этот час настал!

– Так за чем же остановка? – добродушно засмеялся адмирал. Президент в очередной раз наступал на одни и те же «грабли». Умение пить будущий флотоводец-разведчик освоил еще в курсантские годы, отточив мастерство на авиационном спирте.

– Ждем хозяина этой избушки, Луис обещал мне сегодня грандиозный сюрприз! А вот, кстати, и он… – Улыбка сползла с губ президента.

Адмирал Мартинес появился из одной из боковых дверей в сопровождении командующего морской пехотой полковника Неонелы. Оба старших офицера были не в парадных мундирах, а в зелено-коричневых камуфляжных комбинезонах. Парадным четким шагом они приблизились к главе Ориноко.

– Луис, что это значит? – твердым как сталь голосом спросил тот. – Если шутка, то глупая!

– Это не шутка, Вилли, – смело глядя прямо в глаза президенту, ответил адмирал Мартинес. – Ты лично, твое окружение и твои гости арестованы.

Стоявший за спиной президента Хуан Милито рванулся вперед, намереваясь на ходу выхватить из-под одежды пистолет. Бросок телохранителя был подобен прыжку атакующего леопарда. Но его попытка оказалась напрасной, подобной выходки от него ждали – один из морских офицеров с разворота нанес бодигарду удар ногой в грудь, замедляя его движения, следом на плечи смельчака навалились еще двое заговорщиков. Сбив телохранителя с ног, они заломили Милито руки за спину и отобрали оружие.

Тем временем в зал, словно мутная жижа в дырявую лохань, из распахнутых дверей вбежало полторы дюжины камуфлированных бойцов, вооруженных портативными автоматами. Встав дугой, они направили оружие на президента, его свиту и русских гостей. Оринокские моряки оказались по другую сторону оцепления.

– Вилли, сопротивление бесполезно, твоя охрана нейтрализована, – уверенно заговорил Луис Хорхе Мартинес. – Ты должен выступить перед народом Ориноко и объявить об уходе с поста главы республики и передаче всей власти командующему военно-морскими силами страны адмиралу…

– Ты не адмирал, ты государственный преступник! – гневно перебил его Честерс, его голос был подобен колокольному набату, вещающему близкую смерть заговорщикам. – Завтра утром станет известно о мятеже на базе в Нинье, и уже к обеду штурмовики не оставят от нее камня на камне! А потом по дымящимся руинам пройдут мои десантники. Они хорошо вооружены, отлично подготовлены и главный их девиз: «Пленных не брать»! Так что, Луис, у тебя осталось немного времени, чтобы исповедаться священнику.

Адмирал Мартинес, слушая гневную речь президента, смотрел не на него, а следил за своими подчиненными: у некоторых в глазах и движениях он заметил растерянность и испуг, когда те услышали о штурмовиках и головорезах-десантниках. Ахиллесова пята всех заговоров и мятежей – это «человеческий фактор», страх перед возможным наказанием, который толкает на предательство своих товарищей. Сейчас главное – продемонстрировать дрогнувшим свою решительность.

– Все верно, времени, Вилли, у нас с тобой до утра. Если ты выступишь по телевидению и скажешь то, чего от тебя ждут, то спасешь этим свою жизнь и жизнь русских союзников, которые собрались оккупировать нашу небольшую, но гордую республику. А если откажешься… то все равно выступишь с заявлением об отставке. У нас в наличии замечательная боевая химия, развязывающая языки немым и ломающая волю самых стойких.

Адмирал вопросительно посмотрел на командующего морскими пехотинцами.

– Правда, Хуан?

– О да, синтетика – высший сорт! Правда, если не угадать с дозировкой, мозги просто закипят, как в микроволновке. – Неонела осклабился и засмеялся, как ржавый механизм.

– А по поводу штурмовиков, танков, десантников – так ты не переживай, – продолжал бахвалиться Мартинес, демонстрируя свою силу над арестованными. – Они, конечно, грозное оружие, если всем этим есть кому руководить, командовать. Но вот завтра с утра командовать будет некому. Или ты, Вилли, и вправду подумал, что я в Академии Генерального штаба только просиживал штаны и не в состоянии разработать стратегический план?

На этот раз Честерс не удостоил мятежника ответом, да адмирал этого и не ждал. Он добился главного – после его тирады страх рассеялся в глазах сомневающихся.

– Думай, Вилли, думай. – Адмирал попытался морально добить президента. – Спаси хотя бы кого-нибудь. А я, к сожалению, должен покинуть вашу компанию, но оставляю ее в надежных руках морской пехоты.

Мартинес в сопровождении своего адъютанта в полной тишине вышел из зала.

Полковник поправил на поясе кобуру с тяжелым автоматическим пистолетом и обратился по-английски к русским морякам:

– Можете угощаться, господа, а то неизвестно, когда доведется видеть еду в следующий раз. – Неонела наигранно засмеялся, ему вторило несколько унтер-офицеров.

– Эх, жаль, кортики оставили на кораблях, – тяжело вздохнул кто-то из офицеров.

– Ну да, а то бы кинулись на автоматы врукопашную, – не оборачиваясь, гневно произнес адмирал Добрынин. – Значит, так, идем дружно к столам и изображаем пьянку. Подчеркиваю, только изображаем, а дальше смотрим по ситуации.