Хотел ли Гитлер войны: к истокам спора о Сионе

Затем он встает. Он кричит о том, что Германия была виновницей этой войны, что офицеры на фронтах лишь пили и жрали в то время, как солдаты шли под вражеские пули. И его речь, и выступление вышедшего ему на смену жирного скототорговца Гандорфера^{11} были направлены, главным образом, против офицеров. «Эти офицеры, эти Schweinehunde^{12}, ходили по шлюхам да по пьянкам, а вы должны были умирать за них»».

Это уже было чересчур для человека, который сидел с побагровевшим лицом на галерее. «Вы врете! Врете!» — прокричал он с такой силой, что ведущий митинга сказал ему: «Если вы хотите выступить, спуститесь и выступите потом, в ходе обсуждения». «Я выступлю», — отвечал Штрассер, и это было его первое публичное выступление.

До этого он никогда не выступал на публике, он то и дело сбивался (душило возмущение), ему был всего двадцать один год, он был слаб да и аудитория была настроена не дружественно. «Я выступил неважно, но эффект от этого был, — говорит Штрассер. — Я сказал им, что если пропорционально сравнить количество жертв среди офицеров и рядовых, то у офицеров оно выше в три раза. И не офицеры обогащались, сказал я, а спекулянты на армейских поставках, как этот пузырь Гандорфер. А где вы были во время войны, господин Эйснер? И вы где были в это время, герр Гандорфер? Я был на фронте, вы, сидящие в зале, тоже там были. Спросите всех этих громкоголосых говорунов, где они были в это время, и, может, им тоже платили те гроши, которые платили нам?»

Пока Штрассер выступал, его оппоненты стали спешно узнавать, кто же это. И тут Гандорфер вскочил с места, оттолкнул Штрассера в сторону и крикнул: «Товарищи! Мы разоблачили этого оратора! Он — офицер!» В зале поднялся глухой ропот, рабочие с торфяных разработок, которые носили ножи за голенищем сапог, угрожающе подались в сторону сцены. Люди, находившиеся рядом со Штрассером, схватили его, подтащили к задней двери, выпихнули наружу и закрыли ее за ним.

Эти двое, Отто Штрассер и Курт Эйснер, называли себя социалистами. Я намеренно делаю упор на этом, дабы показать, сколь разные люди могут называться одним и тем же словом.

Вскоре Курт Эйснер был убит в Мюнхене графом Арко^{13}; после чего была провозглашена Баварская советская республика. До этого там существовало левое коалиционное правительство, в которое входили социалисты, независимые социалисты и коммунисты. Душой мюнхенского совета стал русский еврей по фамилии Левин, явный эмиссар Москвы^{14}. Были в его составе и другие евреи — Эрнст Толлер и Эрих Мюзам.

Самый известный баварский вояка, генерал фон Эпп, начал собирать добровольцев для свержения красного правительства в Мюнхене. Он имел опыт службы в колониях, был и на этой войне — сначала полковником Баварской гвардии, а затем командиром элитного подразделения — Баварского альпийского корпуса. Он уехал в Ордруф (Тюрингия) и там вместе с неким капитаном Эрнстом Ремом, занявшим пост начальника штаба, сформировал Добровольческий корпус фон Эппа, в который стремились вступить все патриотически настроенные баварцы.

Тем временем Красное правительство в Мюнхене, боясь нападений, поспешило арестовать сотни людей, главным образом, офицеров. И вот тут-то и произошло зловещее событие, касающееся места евреев в политической жизни и заслуживающее гораздо более внимательного рассмотрения, чем это принято до сих пор. Среди заложников оказались 22 человека из Общества Туле, небольшого и малозаметного общества, поощрявшего изучение и приверженность старой германской литературе, традициям, фольклору, легендам и т. п.^{15} Неотъемлемой частью идеологии этого общества был антисемитизм, равно как и отрицание христианства. Это была маловлиятельная группа людей, которые не имели ни сил, ни возможности претворить свои теории на практике. Среди ее членов не было ни одного политика, хотя и были престарелые профессора и дворяне.

Из всех заложников именно эти двадцать два человека, в том числе несколько женщин, включая графиню Вестарп, были выбраны для экзекуции чужестранным еврейским правительством Мюнхена. Они были расстреляны^{16}.

К тому моменту Добровольческий корпус фон Эппа уже был готов начать поход против красного Мюнхена. Все персонажи, которые впоследствии сыграли видную роль в общеевропейской драме, собрались для решения этой проблемы — за исключением Гитлера!

Гитлер был в Мюнхене. Он все еще числился в армии. Находясь в госпитале в Пасевальке, он (как впоследствии писал он сам в Mein Kampf) приносит страшную антибольшевистскую клятву. Он уже был полон решимости спасать мир от большевизма. Однако он не сделал ничего, чтобы спасти от большевиков хотя бы Мюнхен. Он не пошел и не присоединился к корпусу фон Эппа, хотя он прямо-таки горел жаждой битвы. Он был в Мюнхене, и он был солдатом. А солдаты в Мюнхене находились под командованием красного правительства, еврейского правительства, управляемого из Москвы. Если он находился в казармах, то, следовательно, он тоже был «красным»!