Хотите быть герцогиней?

– Остановитесь! – крикнула она. – Оставьте меня!

Он замедлил шаг. С каждым шагом, что он делал ей навстречу, она отступала на шаг назад.

– Разве мы не можем поговорить в другом месте, где нет дождя? – крикнул он.

– О чем нам говорить?

– Эмма, прекращайте свои игры. Я знаю, что вы расстроены.

– Со мной все в порядке, герцог. Вы ведь хотели, чтобы я обращалась к вам именно так?

– Нет, с вами не все в порядке. – Он поднял руки, призывая к перемирию. – Не принимайте к сердцу того, что наговорила эта мерзавка. Ее злость направлена не против вас, а против меня. Аннабел… Да, у вас есть все основания сердиться и расстраиваться.

Эмма презрительно фыркнула:

– Мне, герцог, не из-за чего сердиться и расстраиваться.

– Право же, прекратите меня так называть.

Она смахнула с лица капли дождя.

– Наверное, в конце концов меня устроит обращение «Эш». Я начинаю к нему привыкать. Его очень удобно использовать: Эш проел плешь, Эш, кукиш съешь.

Хорошо. Он это заслужил. Возможно, он даже рассмеялся бы, если бы не стремление увести Эмму с поливаемой дождем улицы.

А дождь тем временем превратился в ливень. Эш попытался подойти ближе, чтобы укрыть Эмму своим плащом, но она продолжала отступать, держась вне его досягаемости.

– Эмма!

Она крепко обхватила себя руками.

– Я сама виновата. Ведь вы мне ничего не обещали. Мы с вами заключили сделку. Официальный договор, в котором нет места ничему личному. Просто брак по расчету. Но я имела глупость немного помечтать, надеялась, что у нас получится нечто большее.

Мечтать. Надеяться.

Эти слова вдохнули в него жизнь. Три тонкие нити, которые он сплел в могучий канат. За него и ухватился что было сил.

– Это не было вашей глупостью. Или, если угодно, дураком был и я.

– Но теперь все разъяснилось. Я-то гадала, отчего вы выбрали именно меня? Теперь знаю. Вы женились на мне, чтобы отомстить ей.

– Нет! – Он снова сделал шаг к ней, и на этот раз она позволила ему подойти. – Я же говорю, что все было не так!

– Она вам отказала, и вы захотели унизить ее в ответ.

– Она мне не отказывала. Это я от нее отказался.

Эмма уставилась на него сквозь падающий дождь.

– Но вы сказали… И все говорили…

– Обычно так и поступают в подобных случаях. Разорванная помолвка всегда объясняется решением дамы, чтобы не уронить ее репутацию. Правила приличия, знаете ли.

– Приличия? Вам нужно было соблюдать приличия в отношении этой женщины?!

– В то время я полагал, что она этого достойна. И она была мне небезразлична.

Эмма отшатнулась, смахивая дождевые капли, как слезы, с длинных темных ресниц.

«Эшбери, ты идиот. Ничего хуже сказать было нельзя».

– Ее семья отчаянно жаждала нашего союза. Они хотели получить мой титул. И деньги, разумеется. Она согласилась на этот брак ради них. Невзирая на личную… неприязнь.

«Неприязнь» – это мягко сказано. Более правильным было бы сказать «отвращение».

– Аннабел была мне небезразлична – достаточно, чтобы не навязывать ей брак, которого она не желала. И еще мне небезразлична была собственная гордость. Мне не хотелось иметь жену, которая стала бы рыдать каждый раз, когда я укладывал бы ее в постель. Я не хотел слышать, как после того ее рвет в умывальник.

– Она бы не…

– Да, именно так – ее бы рвало.

Ее действительно вырвало тогда.

После возвращения в Англию Эшбери многие месяцы держал свою нареченную на расстоянии. Прошел почти год, прежде чем он позволил увидеться с ней. К тому времени он окреп настолько, что мог стоять, а раны затянулись и стали шрамами.

Но даже тогда ужас и отвращение на ее лице, когда она увидела его, врезались ему в память.

Аннабел выбежала из комнаты, да только убежала недалеко. И он слышал, как ее стошнило прямо в коридоре, как судорожно опорожнялся ее желудок, как она рыдала, а брат пытался ее успокоить.

«Я не могу, – сказала она. – Не могу».

«Ты должна», – увещевал ее брат.

«Герцог захочет наследника. Как я могу лечь в постель с… этим?»

Она не сказала «с ним». Она сказала «с этим».

Эш подготовился к визиту, или, по крайней мере, так ему казалось. Он думал, что сумел собрать волю в кулак и выдержать ее ужас, испуг и неохотное согласие на нежеланный брак.

Он ошибся. Ее слова выжгли ему душу. Он перестал быть мужчиной. Превратился в «этого».

– Эмма, вы хотите знать правду?

Движение ее плеча скорее означало дрожь, нежели согласие.

«Почему бы и нет? По крайней мере честность в наших отношениях будет восстановлена».

– Правда заключается вот в чем. – Он обнял Эмму за плечи. – Чувства Аннабел Уортинг заботили меня больше, чем ваши.

Всхлипнув, Эмма попыталась освободиться.

– Тогда дайте мне уйти.

– Я скорее умру.

Обняв правой рукой ее талию, здоровой рукой Эшбери взял жену за подбородок и заставил поднять лицо. Он держал ее крепко, не позволяя отвернуться.

– Посмотрите на меня.

Она шмыгнула носом – дождь заливал ей лицо.

«Смотри на меня. Смотри. Потому что ты – единственная, кто согласен на меня смотреть. Наверное, единственная, кто станет смотреть на меня и впредь».

Наконец ее темные глаза распахнулись.