Хотите быть герцогиней?

Она сама взяла за правило просить слуг ежедневно приносить газеты. С этой точки зрения половина издателей Лондона были обязаны ей своими доходами. «Чудовище из Мейфэра» было лучшим, что случилось в британской журналистике со времен Ватерлоо.

Она ухватилась за возможность сменить тему: собрала газеты и принесла их в постель.

– Посмотрим, что пишут про вас сегодня. Наверняка будет что-нибудь про вчерашнее приключение. – Она пробежала глазами первую страницу, и ее веселость сменилась ужасом. – Нет! Дорогой, это ужасно!

– Что на сей раз? Неужели я выловил в Серпентайне тонущую девушку?

– Нет. Вы похитили женщину в красном, силой вынудили хозяина гостиницы спрятать ее, и с тех пор несчастную больше никто не видел. Подозревают убийство. – Эмма передала газету мужу, потом пристроилась возле его плеча и ткнула пальцем в нужное место. – «Королевский прокурор требует арестовать чудовище из Мейфэра». – Она зашуршала газетной страницей. – Полиция. Каждый крепкий мужчина в Лондоне обязан хватать вас, как только увидит.

– Понятно.

– «Разыскивается по подозрению в незаконном проникновении, физическом насилии, краже имущества, похищении человека и убийстве».

В убийстве!

– Благодарю, я умею читать.

Эмму просто бесила его невозмутимость.

– Я несколько разочарован: они забыли упомянуть колдовство и мошенничество с ценными бумагами.

– Как вы можете шутить?

– Поверьте, для волнения нет причин. – Эшбери занялся пирогом с начинкой из дичи. – Даже при худшем развитии событий нам грозят лишь мелкие неудобства.

– Предстать в суде по обвинению в убийстве вы называете мелкими неудобствами?

– Эмма, я не совершал никаких преступлений!

– Но газеты хотят убедить своих читателей в обратном. Вы же знаете, с каким пылом публика сочиняла фальшивые истории о ваших подвигах.

– Знаю. – Он проглотил большой кусок пирога. – И среди этой публики больше всех постарались вы.

На это нечего было возразить.

– Меня никогда бы не осудили за убийство, – продолжал Эш. – Абсурдна сама мысль о подобном. Я герцог. Такого просто не может быть. Даже в том случае, если бы меня поймали, я никогда не предстал бы перед судом.

– Как вы можете быть столь уверены?

– Начнем с того, что герцогов судит особый суд. Мы подлежим суду пэров в палате лордов, и только если найдутся улики, а ведь их нет. Во-вторых, на свете существует такая безделица, как «Привилегии высшего сословия». Стоит испросить этот указ, и почти любое преступление сойдет нам с рук.

Эмма была поражена.

– Вы шутите?

– Нисколько.

– Боже мой. Должно быть, это очень здорово.

– Неплохо. Не стану отрицать.

В любом другом случае Эмма ужаснулась бы несправедливостью подобного судейства, однако, учитывая создавшееся положение, ей оставалось только вздохнуть с облегчением.

– Погодите-ка, – вдруг спохватилась она. – Вы сказали, что пэру сойдет с рук почти любое преступление. То есть некоторые преступления все же могут быть наказаны?

– Ну, государственная измена, разумеется. И… – Эшбери явно не желал договаривать.

Эмма подалась вперед.

– И?..

– Убийство, – признался он неохотно.

Эмма даже подскочила от злости.

– Но вы только что говорили мне о мелких неудобствах! Быть повешенным – это, по-вашему, мелкое неудобство?

– Так далеко дело никогда не доходит. – Эш отставил пустую тарелку. – В крайнем случае я бы сделал заявление о непредумышленном убийстве, и этим бы дело ограничилось.

– Но что, если дело заходит далеко?

– Такого не бывает.

– Расскажите мне.

Тяжело вздохнув, Эш потянулся за бокалом вина.

– Если пэр признан виновным в совершении преступления, которое карается смертной казнью – исключительно маловероятный исход, – предполагается, что его могут казнить, но в жизни такого никогда не случается. Вердикт «Об испорченной крови» не выносили давным-давно, несколько веков.

– Что значит «испорченная кровь»?

– Это значит, что история рода считается запятнанной. Пэр лишается своего титула и состояния, и никто из его потомков не может на них претендовать.

Руки Эммы сжались в кулаки.

– Значит, если… как вы говорите, это исключительно маловероятное событие все же произойдет, вас поймают, назовут чудовищем из Мейфэра, приведут к суду в палате лордов по обвинению в убийстве, осудят и приговорят к смерти, то ваша жена и, возможно, будущий ребенок останутся без какого-либо имущества или наследства?

– Эмма, такого не случается. Никогда.

– И все-таки!

– Такого не бывает.

Эмма глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

– Вы слишком долго поддерживали свою легенду о чудовище. Но мы можем все исправить. Сделайте заявление. Пусть все узнают, что вы и есть чудовище из Мейфэра, а я – та самая дама в красном. И что все это не более чем глупая шутка.

– Итак, вместо того чтобы принять маловероятную возможность, что меня схватят, и уж совсем невероятную – что предъявят хоть какое-то обвинение, вы хотите, чтобы я признался в преступлениях, которых не совершал?

– Нет. Я хочу, чтобы вы признались в том, что слишком долго поддерживали глупую легенду и позволили ей укорениться в умах людей. Просто покайтесь. Как вы сами говорите, герцогу все сойдет с рук.