Хотите быть герцогиней?

Он протянул руку к застежке брюк, торопясь выпустить на свободу возбужденную плоть. Эмма придвинулась ближе – его фаллос соприкоснулся со скользкими влажными складками. Она терлась об него, описывая крошечные круги и приближая свой пик наслаждения. Это было так восхитительно, что он едва не заплакал.

Обнимая его за плечи, она двигала бедрами, пока его член не уперся туда, куда положено, и, блаженно вздохнув, села на него. Обхватив Эмму за бедра, Эш руководил ее движениями: вверх и вниз, – но она не нуждалась в руководстве, потому что заставила его снова схватиться руками за спинку кресла. Она двигалась на нем в ленивом, но настойчивом ритме.

– Не останавливайтесь, – со стоном произнес он.

Она замерла.

Он отчаянно простонал:

– Нет-нет, не останавливайтесь.

Эмма снова пришла в движение, ускоряя темп.

– Вы неисправимы.

– Зато я ваша. Полностью ваша. И вам от меня не отделаться.

Господи, наслаждение было ошеломительным, и он был готов уступить, атаковать жестко и быстро, пока она не забьется в экстазе и он не прольет в нее семя.

Однако он заставил себя сдержаться. Еще рано. Слишком рано.

Сейчас ему хотелось большего, нежели просто наслаждение. Она отдавала ему всю себя, свободно и без стеснения. А он никогда и никому себя не отдавал – ни до, ни после. Сколько же смелости было в хрупком теле Эммы! Ее щедрость была поистине безграничной. По сравнению с Эммой Эшбери казался себе трусом.

«Любите меня. Будьте смелы со мной».

– Не прикасайтесь ко мне, – прошептал он. – Не прикасайтесь ко мне. Нигде.

Ее рука скользнула под разорванную ткань рубашки, обнажая грудь. Пальцы начали гладить его кожу. И шрамы. Кое-где ее прикосновения были для него болезненными, а в других местах он вообще ничего не чувствовал. В следующий миг его кровь вскипела блаженством. Эшбери закрыл глаза, отдаваясь ее ласкам.

«Эмма. Любовь моя. Любовь моя».

– Не целуйте меня, – едва слышно выдохнул он.

Не колеблясь ни секунды, как будто она ждала и надеялась на приглашение, ее губы прижались к его губам, и это прикосновение было еще нежнее, чем касание пальцев. И горячее. Каждый поцелуй был благословением, которого он не заслуживал, но не в его власти было ее оттолкнуть.

Она поцеловала израненную сторону его шеи, провела языком по изувеченному уху, пробежалась пальцами по волосам, тронутым сединой, затем проложила огненную дорожку вниз по здоровой стороне, от щеки к плечу, покрывая кожу жадными поцелуями.

Она щедро осыпала ласками обе стороны с равным вниманием и сладостной, невероятно сладостной нежностью, пока ему не начало казаться, что обе его половины наконец соединились… где-то возле сердца.

Она прижалась лбом к его лбу и замерла.

Момент настал.

Эмма ухватилась за спинку кресла обеими руками. Он крепко обнял ее талию. Эшбери не мог допустить, чтобы она верховодила им и дальше. Он хотел – отчаянно хотел – победить себя, найти спасение в ней. Достичь того предела, где они смогут быть одним целым.

– Не любите меня.

Слова сами собой вырвались из его груди. Не требование – мольба.

– Слишком поздно, – прошептала она ему на ухо.

– Не говорите так. Не произносите этих слов.

– Я вас люблю. – Эмма обхватила ладонями его лицо и поцеловала в губы. – Я так сильно вас люблю!

Сопротивляться было невозможно. Он прижал ее к себе, и они вместе упали туда, где наслаждение было абсолютным и совершенным.

И для него все свершилось.

Крепко обнимая Эмму, он покрывал поцелуями ее волосы.

– Я вас люблю. Вы даже не представляете, как сильно я вас люблю. Нет таких слов, чтобы это выразить.

Эмма села. Затуманенный взор обрел четкость. Она смотрела на свои руки, лежащие на красных извивающихся рубцах. Лицо сделалось безжизненно-бледным. Застывшее на лице выражение больше не говорило о любви и наслаждении – это было отвращение.

– Эмма?

«Господи, умоляю! Неужели опять? Неужели и с ней?..»

«Не уходи от меня. Ни сейчас. Ни потом».

– Простите, – сказала она, сползая с его колен. – Я так виновата. Мне… Мне нужно…

Стрелой вылетев из библиотеки, Эмма бросилась в соседнюю комнату. И он услышал, едва успев встать на ноги и натянуть брюки – ошибки быть не могло, – что его жену тошнит.

Глава 29

Эмма выпрямилась, убрав волосы с лица. Пот, выступивший на лбу и груди, был холодным. Она достала из кармана носовой платок, чтобы вытереть лицо и шею. Потом из стоящего в буфете графина налила крошечную дозу шерри и прополоскала рот, сплюнув в кадку с растением, которому так не повезло оказаться на ее пути и принять на себя ее рвоту.

– Я пытался вас предупредить, – сказал за ее спиной Эшбери. – Зря вы меня не слушали. Я же говорил, что это для вашего же блага. Но вы настояли на своем.

Она обернулась:

– Не понимаю. О чем вы?

– То же самое было с…

«С Аннабел», – мысленно закончила она.

Эш запахнул на груди полы порванной рубашки.

– Я знал, что это произойдет. Не то чтобы я винил вас. Понимаю, зрелище отвратительное. Факт есть факт. Я не сержусь.

– Так вот о чем вы подумали? – Эмма положила ладонь на лоб, затем опустила руку. – Ах, Эш! Милый мой, глупенький! Меня тошнит вовсе не от отвращения. Я беременна.