Хотите быть герцогиней?

– Должна вас предупредить: я намерена похитить ее у вас. Разумеется, с вашего дозволения и лишь на время. Я собираюсь провести зиму в имении герцога в Оксфордшире. Мне бы очень хотелось, чтобы Девина поехала со мной.

– О, папа, позволь мне поехать! – Девина повисла на руке отца. – После Рождества в Лондоне станет совсем скучно. А в Мейфэре так и вовсе тоска. Я уверена, свежий деревенский воздух пойдет на пользу моему здоровью. – Она несколько раз покашляла – сухо и весьма неубедительно.

Эмма с улыбкой взяла Девину за руку.

– Я была бы очень рада такой компании, мистер Палмер.

Но мистер Палмер, похоже, пытался придумать дипломатический отказ.

– Прошу прощения, ваша светлость. Поверьте, ваше приглашение большая честь для меня и моей дочери, однако вы должны согласиться, что нам не следует спешить. Не припоминаю, чтобы я имел удовольствие быть представленным герцогу.

Эмма беспечно махнула затянутой в перчатку рукой.

– Ах, Эшбери потакает всем моим желаниям. И его там даже не будет. Имение в Оксфордшире предназначено исключительно для моего пребывания. – Она понизила голос. – Мистер Палмер, могу ли я вам довериться?

– Разумеется! – кивнул он.

– Я в деликатном положении. Несколько месяцев мне предстоит провести в уединении. Это очень полезно для здоровья и благополучия, однако я была бы рада провести это время в обществе Девины. Вы бы сделали мне огромное одолжение, отпустив дочь.

– Хорошо… Если бы вы и герцог были так любезны приехать к нам на обед, мы могли бы это обсудить.

– Я бы с огромным удовольствием, – огорченным тоном заявила Эмма. – Но, боюсь, это невозможно – я уезжаю послезавтра.

– Так скоро? – Мистер Палмер бросил встревоженный взгляд на дочь. – Дорогая, может быть, лучше тебе поехать в следующем году?

– Папа, – прошептала Девина. – Не надо так меня опекать! Ведь Эмма герцогиня!

– Да, знаю, – ласково сказал мистер Палмер. – Но ведь ты моя дочь! Я все равно не перестану о тебе заботиться.

Девина взглянула на отца с обожанием – и вдруг залилась слезами. Прямо среди шумного бала!

– Прости! Я так перед тобой виновата, папа! Эмма – настоящая подруга, но я не могу допустить, чтобы она и дальше лгала ради меня.

– О чем ты говоришь, дорогая?

Рыдая, Девина спрятала лицо на груди отца.

– Я так виновата! Я хотела тебе рассказать, да не знала как. Правда, я очень хотела все тебе рассказать!

Слова подруги поразили Эмму. Выходит, она ошибалась. Господи, как она ошибалась!

Мистер Палмер обожал дочь. Всей душой, всем сердцем. Знай он правду, не стал бы проклинать Девину. В тревоге за дочь отец бы придумал, как поступить, чтобы уберечь ее от беды. Он пожертвовал бы даже своим положением, которого достиг с таким трудом, ради того, чтобы дочери было хорошо.

Девина скрывала правду не потому, что боялась отца, а потому, что очень его любила. Девушка не хотела, чтобы он думал, будто она его подвела, не хотела и благородной жертвы с его стороны.

Теперь все стало ясно. Эмме и в голову не приходило, что бывает такая любовь между отцом и дочерью – самоотверженная, безмерная, несмотря ни на что. И откуда ей было это знать? У нее такой любви не было.

Девина всхлипнула.

– Папа, ты во мне разочаруешься, и я этого не вынесу…

– Ни за что, дорогая! Какая бы беда с тобой ни приключилась, ничто не в силах нас разлучить.

Мистер Палмер гладил дочь по плечу, посылая вопрошающие взгляды Эмме. Но та не знала, что ответить опечаленному отцу. Только Девина могла открыть свою тайну, однако вряд ли стоило делать это в бальном зале, где и без того взгляды всех присутствующих были прикованы к ним троим.

Но тут нашлось зрелище поинтереснее!

Разговоры и шепотки, циркулировавшие по залу, точно солонка за обеденным столом, вдруг смолкли. Все и сразу. Головы всех без исключения повернулись к дверям бального зала. Эмме стоило бросить туда взгляд – и причина стала ей ясна.

Эш!

Он явился и встал в дверях.

О, что это было за явление! Ни шляпы, ни перчаток. Пальто также отсутствовало. Жилет распахнут, рубашка расстегнута едва не до живота.

Эмма могла бы поклясться, что никогда еще он не казался ей таким красивым. Ее сердце жарко забилось.

Впервые со времени ранения Эш появился среди людей своего круга – да еще открыто, в ярко освещенном зале. Не как чудовище из Мейфэра, а как герцог Эшбери. Покрытый шрамами. Поразительный. И прекрасный – даром что был полуодет. Герцог до кончиков ногтей.

И до кончиков ногтей ее собственность.

Герцог взглянул на распорядителя бала. Тот стоял, вытаращив глаза и разинув рот. Эш закатил глаза, вскинул руку и сам возвестил о своем присутствии:

– Его светлость герцог Эшбери!

Никто не шелохнулся.

– Да, знаю, – нетерпеливо произнес он, обращая к залу изувеченную сторону лица. – Чертов снаряд на поле боя в Ватерлоо. У вас ровно три секунды, чтобы забыть об этом. Раз… Два… Отлично! А теперь – где моя супруга?

Эмма выступила вперед.

– Я здесь.

Но не успела она выйти из толпы, как чья-то рука схватила ее за запястье, удерживая на месте.

Аннабел Уортинг взяла Эмму под руку и вывела в центр бального зала, где присела в реверансе перед герцогом.