Хоттабыч под прикрытием

На сей раз нам, о чудо, даже ничто не помешало. Ни тебе НЛО, ни журналистов, ни слета кришнаитов. Тишина, благодать, воробьи чирикают, лес шумит, солнышко пригревает. Вот только почему-то я не верила, что «проклятое место» не преподнесет нам очередного сюрприза. Да и кто бы поверил на моем месте?

— Слышь, Преображенская, — пробормотала я, задумчиво разглядывая руины поместья. — Скажи как есть, ничего не скрывай, я все перенесу… Ты тут ничего странного не наблюдаешь?

— Не наблюдаю, — решительно откликнулась Нюська, отдирающая гнилую доску от заколоченного окна. — Руина как руина. Заброшенная. Давай-ка прикинем, где графиня могла спрятать клад? Вот будь ты графиней, где прятала бы?

И Нюська еще решительнее сунула голову в пролом, оставив мне для интеллектуальной беседы лишь обтянутую слегка грязной джинсой задницу.

— Будь я графиней, я бы не вешалась, а благоверному кобелю достоинства на уши намотала, — вздохнула я, пнув сухую ветку. — Нюсь, слышь, я серьезно. Чисто тут, понимаешь? Слишком уж чисто.

Нюська вынырнула из взломанного окна и уставилась на меня недоверчиво.

— Ты перегрелась, что ли? Или вчера снотворного нанюхалась, пока Хоттабыча колола? Чистота ей привиделась! Где? Грязь, пыль, ящики какие-то внутри, заросло все… Хотя тропинка к этой двери определенно есть…

— Ну не как в операционной чисто, — согласилась я, ругая себя последними словами: вот ведь знаю же, что для Нюськи «чистота» значит «стерильность», а не учитываю. — Но баб Клава говорила про наркоманов, помнишь? А мы всю территорию обошли, и ни тебе шприцев под лопушками, ни окурков, ни облаток, ни туловищ в приходе. И пахнет еще — трава, земля, дом не жилой. А не наркоманами.

На Нюськином лице отразилась глубокая задумчивость.

— Ну… да. Странное дело. Но с другой стороны — это ж бабка! Бабки всегда все про всех знают. Уж как интерпретируют — дело другое, и то — про этих наркоманов она говорила так уверенно! Значит, что-то тут точно происходит.

— Странный стук в подполе, — мрачно пошутила я и вдруг очень-очень отчетливо осознала, что затея с кладом самая дурацкая, и вообще, не вернуться ли нам в Москву? По Шарикову сестрица все равно уже не страдает. А мне так и вовсе лучше держаться от Хоттабыча подальше, сохранности собственных нервов ради.

— Может быть и странный стук, — согласилась Нюська и зачем-то попинала забитую досками крест-накрест дверь. Победно уставилась на меня и, не увидев должного понимания, снизошла до объяснений. — Подозрительно крепкая дверь. И глянь на петли, их недавно смазывали, наверняка доски только для виду, а дверь заперта на замок. А внутри еще пол чистый и ящики стоят.

— В нежилом доме, которым сильно интересуется мэр. Вечер окончательно перестает быть томным. Слышь, Нюсь, как-то слишком тут много всего. И дверь, и ящики, и чистота. И Хоттабыча, между прочим, тоже тут чуть не убили. Не потому ли, что он крутился вокруг усадьбы? Вряд ли его из центра везли сюда? Из «Бляхиного Клуба», ага… Нет, явно он сам сунулся, куда не надо было.

Нюська упрямо насупилась.

— Ты книжек про шпионов перечитала. Ну что тут может быть страшнее десятка наркош? В этой-то заднице мира! Тихий, спокойный городишко!

— С крепкой дверью посреди руин.

— Ладно, уговорила. Здесь что-то происходит. Но что?

— Не знаю, — буркнула я. — И знать не хочу. Но ящики в руинах просто так не ставят. И полы не чистят! Нюська, мне это не нравится! Может, уедем? Домой, а?

Сестрица воинственно выпятила подбородок, и я поняла — вытащить ее из Энска можно только трактором. Еще бы, тут вон примерочные есть… с эльфами, вашу же мать! И будущий мэр с букетом.

Может, если бы Хоттабыч не подорвал мою веру во вселенскую справедливость, мой инстинкт самосохранения тоже уступил бы инстинкту размножения. Но. Как всегда, но.

— Найдем клад и сразу уедем, — пообещала Нюська. — А до того с места не двинемся, слышишь?

Так я ей и поверила, что дело в кладе.

А Нюська вдруг насторожилась.

— Эй, слышишь? — страшным шепотом спросила она.

Я тоже прислушалась — и явственно услышала, как неподалеку громко и сердито выматерились. Черт, не хватало, чтобы нас здесь застукали!

— Прячься! — таким же страшным шепотом скомандовала я.

Нюська очертя голову нырнула в кусты боярышника, я — за ней, но к обсуждаемой двери никто не шел. Сказочное свинство, так мотать нервы хрупким девушкам!

Присев на корточки, я аккуратно, гусиным шагом, прокралась к углу дома, из-за которого слышались голоса. Ну, кто бы там ни был, за эту внеплановую физкультуру он ответит страшно!

Нюська тоже выглянула, но я показала ей кулак и высунулась из-за угла. Благо боярышником и молодой рябиной тут заросло практически все, и спрятать в кустах можно было не то что двух хрупких барышень, а целый отряд очень толстых партизан. Стараясь не шуметь, я раздвинула мешающие обзору ветки — и едва не взвыла!

Шагах в пятидесяти от моего наблюдательного пункта стояли, опираясь на лопаты, две совершенно несуразные личности — в темных ветровках, джинсах, перчатках и черных балаклавах! И это несмотря на самый что ни на есть белый летний день.