Хоттабыч под прикрытием

И тут прямо под колеса из леса метнулось нечто… и не одно… Мама!!!

Я не успела ничего сообразить. На чистом автомате вывернула руль, чувствуя, как заносит Красавчика, как он встает на левые колеса, понимая, что меня сейчас вышвырнет из открытой кабины… Где-то сзади материлась, как пьяный гинеколог, Нюська, а потом мне в запястье вцепились пальцы-клещи, совсем рядом с моей ногой кто-то утопил тормоз, и Красавчик наконец затормозил на обочине, каким-то немыслимым чудом не влетев в огромную сосну.

Честно говоря, я только эту сосну перед капотом и видела. Даже матюки перестала слышать, так грохотало в ушах. И была вовсе не уверена, на каком я свете.

Пришла в себя, только когда что-то холодное и мокрое брызнуло мне в лицо.

— Ну ты даешь, систер… — глаза у Нюськи были, что твои блюдца. — Чтоб я с тобой еще раз в машину села…

— Оно… оно выскочило! — старательно выговаривая все буквы, объяснила я.

У меня никогда не было ни одной аварии! То ли помогли курсы аварийного вождения, на которых настояла бабуля, то ли, как уверяли оба моих инструктора, я родилась с рулем в руках, не знаю. Во всяком случае у меня не было ни одной аварии за восемь лет! А тут из-за какого-то блохастого оленя…

Меня затрясло, как осинку на ветру. И сердитые мужские голоса где-то неподалеку воспринимались как что-то постороннее, совсем-совсем не относящееся ко мне… Правда, почему-то болело запястье.

Опустив глаза, я обнаружила на нем красные пятна, на глазах превращающиеся в синяки.

— Надо холодное приложить, — на автомате пробормотала я.

— Дура ты малолетняя, — проворчала Нюська, невесть когда перебравшаяся вперед, — где я тебе тут холодное возьму? Радуйся, что жива осталась и что Аравийский твой в самом деле шпион.

— Э… в смысле?..

— Ян, ты что, совсем ку-ку? Такие каскадерские трюки только в Голливуде показывают… Твою гармошку! Янка, кто бы тебя собирал по кусочкам, если бы я тоже?..

— Цыц! Не реветь! — теперь уже я обняла сестру, и мы продолжили дрожать вместе. — Он мне синяков наставил.

— Так тебе, дуре, и надо. По незнакомой дороге… ду-ура-а… Своими рука-ами уби-ила бы-ы-ы!

Не знаю, сколько мы с Нюськой подвывали на два голоса. Может, всего минуту, а может и все десять. Но в конце концов на нас обеих побрызгали водичкой, и меня бережно отцепили от Нюськи и вынули из «Хаммера».

— Цела? Запястье не сломал? — меня поставили на землю и принялись ощупывать и осматривать.

Дежавю, или как называется, если вдруг все это уже было, но наоборот?

А руки у него, оказывается, чуткие и нежные. А еще он, когда нервничает, делает совершенно спокойное лицо. Как Будда. Только в глазах что-то такое мелькает, страх, наверное.

— Не сломал. Я это… спасибо… — пропищала я и едва не разревелась снова. Остановило меня лишь то, что я вовремя посмотрела Аравийскому за спину — на Арсена и еще одного… братка…

Ой, мама-а… Если бы я разбила их «Хаммер», то впору было бы молиться, чтобы разбиться вместе с ним. Всмятку. Знаю я такие морды. Пустить пыль в глаза, дать девушке прокатиться — легко. Но за свое имущество шкуру спустят. Все семь шкур.

Однако, странное дело, Арсен и его приятель молчали. Хмурились, играли желваками, но молчали. Даже… о, Арсен подошел к Нюське и… боже, не может быть! Извинился и протянул ей ополовиненную бутылку воды.

О чем они говорили, я толком не слышала. Словно ваты в уши положили. Даже не сразу разобрала, о чем спрашивает Аравийский. То есть совсем не разобрала. Пока…

Пока меня не поцеловали. Горячо, настойчиво, почти грубо. И притиснули к себе, дав ощутить нечто очень твердое и горячее. Меня прошило таким разрядом возбуждения, что я невольно застонала и потерлась о него всем телом.

Остановило меня от того, чтобы тут же потянуться к застежке его джинсов, только слабое осознание того, что мы не одни.

— Забудь о них, — велел Аравийский, на мгновение оторвавшись от моих губ и запуская обе руки мне в волосы. — Мы одни.

Кинув короткий взгляд на Арсена, братка и Нюську, я обнаружила, что они в самом деле идут к уазику, припаркованному на изрядном удалении. Интересно, что им такое Аравийский сказал, что…

Подумать дальше я не успела. Меня снова поцеловали. Так… так… В общем, ни мыслей, ни страха, ничего не осталось. Только какое-то безумное, животное желание — и этот сильный, надежный, горячий мужчина… И заднее сиденье «Хаммера». Плевать, что открытое. На все плевать! Единственное, что имеет значение — что мы оба живы…

Такого феерического оргазма со мной не случалось никогда. Это было… нет таких слов, чтобы описать, как именно это было. Вообще никаких слов не было. Потрясающее, изумительное ощущение полнейшей пустоты, тепла, легкости и безопасности. Потому что он рядом, он по-прежнему держит меня в объятиях и шепчет что-то ласковое. Очень похожее на «ангел мой».

— Аравийский, ты каскадер? — почему-то спросила я, хотя на язык просилось совсем другое. Глупости всякие просились, типа «давай поженимся, я хочу такой секс каждый день».

— А?.. Не то чтобы… Яна… — У него было совершенно ошалелое и счастливое лицо. Еще бы. Побывать на краю смерти! — Ангел мой… идем.